Любовь ювелирной огранки
Шрифт:
Она, вся правильная и совершенная, убила человека. Но по своей ли вине?
Нет. Из-за дурацких правил Вершителя. Да кто он, вообще, такой? Кто-нибудь обследовал его на предмет психических расстройств, прежде чем допустить к столь ответственной должности?
Судя по всему, он назначил себя сам, в период разрухи и хаоса, без всяких медицинских осмотров.
Психопат у власти. До чего знакомая картина!
В многострадальных мирах, куда Эсфирь успела заглянуть во время практических занятий, такое наблюдалось сплошь и рядом. Несправедливость, угнетение, жестокость.
Может, Вершитель тоже по этой причине тронулся?
В любом случае, его следовало отправить на хранение в какое-нибудь надежное место, откуда он самостоятельно не выберется. Кукольная страна за границей из колючей проволоки — идеальный вариант. Может, ему там мозги на место вставят. Или сердце. Смотря, что нуждается в ремонте.
Итак, на перевоспитание, в исправительную кукольную колонию шагом марш!
Стоило Эсфири произнести заветные слова «прогуляться к пограничью», как Вершитель пошел рябью и схлопнулся в пространстве, точно дрянная голограмма. Эсфирь предвидела, где он материализуется вновь, поэтому, сама не ведая как (видимо, силой мысли) перенеслась на заброшенную территорию междумирья.
В жёлтом поле, над сухими стеблями злаков, низко ходили сизые лохматые тучи. Чокнутый карлик был уже там. Он неотрывно пялился на ограждение из колючей проволоки и медленно, по крохотному шагу, двигался к рубежу, будто находился под гипнозом.
Проволока расплелась и расступилась перед ним, совсем как когда-то перед Эсфирью. И уже по ту сторону, на границе белёсого тумана, Вершитель пришел в себя.
— Послушай, отпусти меня! — взмолился он. — Та, кого ты убила, вовсе не человек, а кукла. Кукла, понимаешь? Это был автоматон марки «Супер Нова», — объяснил Вершитель. — Их недавно изобрели. В каждый из них загружают уникальную программу и модель поведения. Их только огонь берет.
— Значит, холодное оружие против них бессильно? — озадаченно уточнила Эсфирь.
— Да-да! Совершенно верно! — оживился тот. Думал, наверное, что теперь-то его помилуют.
Рано радовался.
— Ого! Новоприбывший! — воскликнул кто-то звонким девичьим голоском. А затем из тумана к карлику протянулась чья-то тонкая алебастровая ручка и настойчиво потянула за собой. — Ну пойдем, пойдем.
— Нет! Погодите! Куда?
Карлик кричал Эсфири, что глубоко раскаивается. Брыкался, упирался ногами, но в силу своего нынешнего роста был не в состоянии справиться с пластиковой девицей, которая уводила его в туман.
Он исчез, крики затихли в отдалении. Эсфирь знала, что через некоторое время его конечности оцепенеют, а в уме установится кристальная ясность. Возможно, он еще не совсем потерян для мира. Возможно, однажды она его вытащит. Но не сейчас. Сейчас ей предстоит разобраться со многими вещами, и досадная помеха в лице Вершителя ей совершенно ни к чему.
Вернувшись в чертоги, она перво-наперво запретила Ящик Разной Жути. Ну как запретила? Заперла его на все возможные замки, спустила в какой-то подвал. И подвал заперла. Забаррикадировала, чтоб уж наверняка.
А вот амфитеатр
Эсфирь хотела отсыпать Шансов Юлиане, поэтому уединилась в плачущей, стонущей кладовке и принялась самозабвенно разгребать завалы фотоальбомов в поисках фотографии, на которой подруга была бы хоть немного узнаваемой.
Как по закону подлости, ни одного подходящего снимка среди залежей не нашлось.
— Вечно всё самой! — проворчала Эсфирь, обувая лыжные ботинки.
Она прихватила пару Шансов, которые по-прежнему выглядели как ловцы снов. Да, снимка Юлианы не нашлось. Но если вдруг случится чудо и найдется сама Юлиана, было бы неплохо для профилактики впечатать эти Шансы ей в лицо.
В беде она, видите ли! Бросайте дела и срочно бегите ее спасать. Знать бы еще, что за беда с ней приключилась. Пелагея точно знает. Вот у нее и выведаем.
Эсфирь надела лыжи и выехала на колею. Морозный ветер так и норовил что-нибудь продуть. Метил то в горло, то в уши. Но высокий воротник надежно обмотали шарфом. А на уши предусмотрительно напялили шапку.
Эсфирь даже об избушке позаботилась. Опечатала дверь от греха подальше. Ни вор не проберется, ни сквозняк.
Что ж, а теперь в путь.
Если подумать, Вершитель всё это время работал неправильно. Он действовал наплевательски и со своим Ящиком Разной Жути лишь приумножал в мирах хаос, тогда как надо было, наоборот, приводить их в равновесие.
Его тактику под названием «И так сойдет» Эсфирь собиралась в корне пересмотреть.
Но что-то ей подсказывало, что насаждать в мирах порядок — та еще морока.
Глава 24. Падай сюда, обниму
Пелагея проснулась первой, в прекрасном самочувствии, если не считать руки.
«Что с рукой?» — спросите вы.
Застряла рука. В чужой и весьма цепкой. Нипочем пальцы не высвободить. Пелагея и так, и эдак пыталась — всё без толку. Ли Тэ Ри сжимал ее ладонь мертвой хваткой, причем просыпаться не спешил.
Может, притворяется? Пощекотать его, что ли?
Только сейчас Пелагея с содроганием осознала одну важную деталь. На них с куратором неприкрыто пялился сквозь окна лазарета весь трудовой коллектив. Работники, преподаватели, стажеры. И три занозы-завистницы в их числе. Они стояли среди прочего персонала, практически прилипнув к стеклу. И ревность от них исходила прямо-таки убийственная, сродни радиоактивному излучению.
О-о-о! Это что получается, теперь вся Организация Управления Чудесами на ушах стоять будет, косточки им с эльфом перемывать? З-з-зелень сушеная! Да как же так вышло?
— А ну быстро отдайте руку! — засуетилась Пелагея, тщетно пытаясь выдернуть свою несчастную конечность из кураторского захвата.
Кто бы ей сказал, как комично выглядит она со стороны, незамедлительно отхватил бы оплеуху.
— Хорошо спала? — пробормотал Ли Тэ Ри, лениво разлепляя веки, но почему-то не спеша ослаблять хватку.