Любовь ювелирной огранки
Шрифт:
— Кхм. — Куратор прочистил горло. — Может, нам для начала переодеться? У меня в спальне… В шкафу, — поспешил добавить он, — для тебя найдется платье. Ступай.
Уговаривать ее не пришлось. В последнее время в голове у нее водились мысли весьма предосудительного характера. Стоило эльфу произнести кодовую фразу: «У меня в спальне», — как Пелагею затопило чувство неловкости. На щёки наплыл неприлично интенсивный румянец, а уши так вообще будто на сковороде поджарились — такими они стали красными.
Вот и как прикажете скрыть следы криминала?
Единственно
«Прекрати дурить, Пелагея! — слёзно умоляла она свой воспаленный рассудок, пока ее заносило на поворотах, устланных ворсистыми коврами. — Сосредоточься на главном. Горлица. Юлиана. Кристалл. Никаких дурацких эмоций!»
Она юркнула в спальню и плотно затворила дверь. Здесь стояла тишина, слитая с полумраком в пропорциях «один к одному». Двуспальная кровать под балдахином цвета чайной розы тоже стояла, да так и манила, зараза, сесть, проверить: а мягкая ли?
Пелагея поскорее отвлеклась на складной диванчик, который Ли Тэ Ри однажды разложил специально для нее — после неудачной прогулки по зачарованной тропе. В памяти мгновенно всплыл эпизод, где шеф сидел с ней рядом — непозволительно близко — и пытался сбить жар.
Ох, не думать про диванчик! Пелагея отвернулась и воспылала праведным гневом.
Да что ж такое-то? Когда она стала такой испорченной? Откуда берутся в ее голове эти нелепые мысли? И как их оттуда вытрясти, чтобы вновь обрести покой?
Зеркальный шкаф с раздвижными дверцами никаких постыдных чувств, по счастью, не вызывал. Он насквозь пропитался ароматами корицы и шоколада, словно бы намекая, кто у него владелец. Но данное обстоятельство не помешало Пелагее от души порыться на полках и вдумчиво пошарить среди вешалок.
Сыроежки трухлявые! Да он издевается!
Брюки — пожалуйста, парчовые мантии и халаты — сколько угодно. Платьев — ноль. Юбок — ноль с минусом. Куда Ли Тэ Ри ее отправил? Или, быть может, это не тот шкаф?
Ее застали врасплох настойчивым стуком в дверь.
— Ты там как? — раздался голос куратора. — Я могу войти?
«Нет, не можете», — подумала Пелагея. Но у нее не повернулся язык произнести это вслух.
Ее накрыло припозднившейся паникой, перед глазами всё перемешалось, а в следующий миг она споткнулась о декоративный бортик шкафа и рухнула прямиком под вешалки, в прохладную тесную мглу.
Грохот вышел образцовый, и за дверью забеспокоились.
— Ты в порядке? — крикнул Ли Тэ Ри, поворачивая ручку.
От вибраций его голоса и особенно от скрипа ручки по позвоночнику Пелагеи прокатился озноб.
«Меня нет, меня нет, меня нет», — мысленно твердила она, утрамбовавшись в шкафу и обхватив руками колени. Сама не понимала, по какой причине сковало ее липким страхом. Почему ей холодно? Откуда дрожь? Что она за трусиха такая, в конце-то концов?
Дверь отворилась, по ковру прошелестели шаги, вслед за чем над Пелагеей
— Удобно тебе? — иронично осведомился куратор.
— Не очень, — призналась та. — А впрочем, я бы еще посидела. Мне надо много о чем поразмышлять.
По ту сторону изрядно озадачились. А Пелагея — что Пелагея? Не признаваться же, право слово, что ей страшно захотелось спрятаться в шкафу от всего, что произойдет потом.
— Выходи, — велел вдруг куратор, властно протянув ей руку. — Не выйдешь — запру тебя здесь до завтра.
Умелый шантаж. Меньше всего на свете Пелагее улыбалось застрять в кураторской спальне на ночь. Она подорвалась, как ошпаренная. Ударилась головой о перекладину, сбив с нее несколько вешалок. И с отчаянным воплем: «Ой, а я светлячков покормить забыла!» — рванула на волю.
Знай она наперёд, какие неприятности поджидают ее на воле, без колебаний позволила бы себя запереть.
Усвойте главное правило: никогда, ни при каких обстоятельствах не кричите в эльфийских спальнях. Особенно если окна там наглухо зашторены, а тишина густая, как мёд. От вашего крика проснётся тот, кому вы будете совсем не рады.
Пелагея вот, например, совершила ошибку — и разбудила Роковую Случайность. Именно по роковой случайности она зацепилась ногой о ковер и полетела на куратора, а куратор отошел от шкафа (будто нарочно, чтобы свою ненаглядную фею поймать).
И оба они, будто так и было задумано, упали на кровать. Двуспальную, под балдахином цвета чайной розы. И Ли Тэ Ри бы подтвердил, что она невероятно мягкая: и кровать, и, собственно, Пелагея. Мягкая и тёплая. Руки как-то сами сомкнулись у нее на талии — эльф даже подумать не успел, хорошо это или плохо.
Пелагея очутилась в положении сверху, лицом вниз. И чуть с ума от ужаса не сошла. На нее цепко смотрели пытливые черные глаза. Ее без позволения сжимали в объятиях горячие руки. Слои ваты, напиханной в голову, растворялись один за другим. Внутренние укрепления рушились, толстое матовое стекло неотвратимо крошилось в битве между чувствами и здравым смыслом.
Пелагея сразу начала воспринимать происходящее слишком остро — и для нее это стало огромным потрясением.
Она дёрнулась, чтобы встать (и по возможности, дать стрекача). Но снизу поступил приказ:
— Лежать, ни с места, неугомонная фея!
Глава 25. Светло и страшно
Юлиана обожала предвидеть худшие варианты. Она продумывала всё до мелочей. В красках воображала свою самую горькую участь и морально настраивалась на поражение. Юлиана была пессимисткой до мозга костей — и ей это нравилось. Потому что реальность, вопреки прогнозам, частенько оказывалась не такой уж беспросветной. Приятным сюрпризом, щедрым подарком судьбы. А кто же станет возражать против сюрпризов и подарков?