Любовь.ru. Любовь и смерть в толпе
Шрифт:
— Ах да! — встрепенулась Люба. — Он тут же забрал ее документы, и больше я их не видела! Но почему вдруг Кася? Откуда у нее это имя?
Все посмотрели на мать. Та вдруг начала оправдываться:
— Я не подделывала документы! Что вы! Просто когда забеременела от Вани, — она с нежностью посмотрела на мужа, — мы решили, что моя дочь от первого брака не должна чувствовать себя ущербной. И Ваня ее официально удочерил. У нас есть все бумаги! Она действительно Мария Ивановна Колыванова. По паспорту. Все законно.
— Да, да, — закивал ее муж. — Точно так. Официально удочерил.
— Касе
— Но дельце-то провернула Мальцева? — сердито спросил Стас. — Скажите уж правду!
— Ирина? Да, она помогла. Когда через суд оформляли удочерение, Касе было пять лет. Искали отца, то есть Жору, а он как в воду канул. За неявкой и оформили. Без его согласия. Алиментов-то не платил, три года не объявлялся. Жили-то мы с Ваней уже в другом городе, а Ирину попросили держать все в тайне. Вы уж Ирину-то не ругайте. Дело прошлое. — «Не знает», — догадалась Люба, переглянувшись со Стасом. — Мы хотели, чтобы Кася была как родная. И жилплощадью бы ее не обделили, если вдруг с нами что-то случится. Со мной и с Ваней. Чтоб все по закону, как старшей дочери. Никто и не знал. Мария Ивановна Колыванова, и все. Получили в суде бумагу об удочерении, — важно сказала женщина, — а документы в паспортный стол я сама подавала. Как и не было никакой Климовой Марии Георгиевны. Есть Колыванова Мария Ивановна. И паспорт выписали по новому документу. Жора-то нас бросил, — она тяжело вздохнула. — А сейчас вдруг слышу: Георгий Кимович. Отчество уж больно редкое. Пусть земля ему будет пухом, — и она перекрестилась.
— Истинно так, — кивнул муж и тоже размашисто наложил крест. — Мы все по закону.
— Когда вы его искали, он в Москве по общежитиям скитался. Он тоже вас потом искал, — вмешалась Люба. — Алименты хотел высылать.
— Да чего уж там, — махнул рукой Колыванов.
– Мы сами.
— Значит, мой отец — Климов? — встрепенулась вдруг Кася. — Мой родной отец?!
— Да, — кивнула мать. — Чего уж теперь. Все узнали. Но ты не переживай, дочка. Своим сестрам и брату ты всегда будешь как родная. Колыванова ты.
Кася опять заплакала.
— Но почему все-таки «Кася»? — вмешалась теперь уже Люська, которая все это время внимательно слушала.
Кася порозовела от смущения. А ее мать охотно пояснила:
— Понимаете, у нее в раннем детстве был сильный диатез. Все щечки в пятнах. И врач категорически запретил красные ягоды. Малину, клубнику, вишню. А Кася их страсть как любила. Вот ходит за мной по саду, тянет за подол, и плачет: «Кася, кася». Красненького, значит, хочу. Мы ее так и стали звать: Кася. Так и прилипло.
Люба тут же вспомнила: Лю! И слова Апельсинчика: «Мы так и зовем ее: Люлю». Что ж, бывает! Если детское прозвище человеку подходит, оно остается за ним на всю жизнь. Ведь и Борис спросил: «А почему Кася?», когда заглянул в паспорт и прочитал: Мария Ивановна. Но Люба не придала тогда этому значение. Ведь она не открывала Касин паспорт. То-то Борис допытывался в ресторане, где у них была встреча: давно ли вы знакомы, что вы о
— Вы вообще понимаете, что случилось? — строго спросил Стас. — Теперь вам в руки свалилось огромное наследство. Это ж миллионы! И завещание есть. Если сможете доказать родство. У вас есть свидетельство о рождении Ка… Марии?
— Есть, — тихо сказала женщина. — Бумаги-то я не выбрасываю. Спрятала только. И свое свидетельство о браке с Жорой, — добавила она и испуганно посмотрела на мужа.
— Чего уж, — махнул рукой тот. — Будто я не знал!
— Кася, ты слышишь? — восторженно вскрикнула Люська. — Миллионы! У тебя теперь миллионы!
Та не прореагировала. Во взгляде у нее по-прежнему было только одно: Борис.
— У подъезда лимузин еще стоит, — напомнил Стас. — Вы бы, господа Колывановы, увезли дочку. В гостиницу. Там сестры-братья, все легче. Только не оставляйте ее одну. И ты, Люба.
— Да. Конечно.
— Но я прошу тебя задержаться. Ненадолго.
Стас взглядом дал понять: есть веши, которые я при Касе говорить не хочу. Люська тоже поняла и засуетилась:
— Девушку в машину. Эх, Каська! Ты не переживай. С такими деньгами ты себе жениха отхватишь — ого-го!
— Что ты несешь? — теперь уже Люба вынуждена была ее одернуть.
Всхлипывающая Кася в сопровождении родителей пошла на улицу. Заведующая загсом покачала головой:
— Жалко девушку. Это ж надо! Жениха прямо из-под венца в тюрьму увели!
— Нам тут тоже делать нечего! Шоу окончено!
– высказалась Люська и потащила Любу и Стаса к выходу.
Потом она быстренько рассадила семью Колывановых в лимузин и дала отмашку. Люба только и успела уточнить адрес гостиницы и пообещала вскоре подъехать. В такой день Касю нельзя было оставлять без психологической помощи.
— Одно обидно, — подвела итог Люська, когда лимузин отчалил. — Я вообще-то рассчитывала на ужин в ресторане.
— И что нам мешает? — подмигнул Стас.
— Ну, если мы все втроем скинемся. — Люська посмотрела на подругу: — Люба, у тебя есть деньги?
— Да, Любовь Александровна? Как с наличкой?
– глянул на нее и Стас.
— И как всегда — Люба, — развела она руками.
– А я ведь потратилась на костюм. И аксессуары. В кармане у меня не густо. Ладно уж! Надо отметить чудесное спасение Каси.
— За это я, бессребренник, обещаю вас развлечь, -пообещал Стас.
— Да, — поддержала Люська. — Ты детали не рассказал. О флэш-мобе. С чего все началось.
— …С чего все началось?
Самохвалов подцепил на вилку маринованный белый гриб и отправил его в рот:
— Мм-м-м… Вкусно! Рядом две очаровательные женщины, и что в них самое ценное: обе за рулем! Ну, ваше здоровье!
И он опрокинул рюмку водки.
— Алкаш, — заметила Люба. — Я всегда знала, Самохвалов, что ты алкаш.
— Я просто устал, — возразил тот. — А пью, как все. По праздникам и отмечая окончание очередного рабочего дня, что само по себе уже праздник. Такое дело раскрыли! С ума сойти! Хотя я не исключаю, что он вывернется.
— Лишь бы на Касе не женился, — вздохнула Люба.