Любовная косточка
Шрифт:
Клер подскочила к свече, не веря собственным глазам.
«Антуан Форсетти, королевский уполномоченный по делам кухни и кулинарии, имеет честь пригласить месье Жана Лефера, как шефа бушона «У Лефера», к участию в первом состязании поваров на звание лучшего повара королевства, которое состоится во Вьенне, в мае, двадцатого числа этого года, — гласило послание. — Для подтверждения участия обратитесь в мэрию. Условия проведения состязания будут сообщены Вам после подтверждения участия».
Рухнув, как подкошенная, на стул, Клер приложила ладонь к пылающей щеке. Антуан
Клер вскочила и подошла к окну, глядя на яркие окна «Пищи богов». Ренье Равель совершил жест неслыханной щедрости и уговорил учредителей королевского конкурса направить приглашение в бушон, который он сам и его невеста считают недостойными высокой кухни? Ах, как же это понять?
Жюля, как нарочно, не было дома, и Клер извелась, поджидая его. Ближе к полуночи она вышла во двор, нетерпеливо меряя шагами дворик, и прислушиваясь к любому шороху — не возвращается ли брат.
Часы на площади пробили полночь, когда она услышала голос Жюля. Брат что-то говорил — ласково и приглушенно, и его голосу вторил женский мелодичный смех. Почему-то Жюль шел не по улице, а через заднюю калитку. Не подумав, что ее вмешательство окажется весьма нежелательно, Клер поспешила ему навстречу.
— Жюль! Надо поговорить! — она так стремительно выскочила со двора, что налетела на брата, который в этот момент самозабвенно целовал даму. — О, прошу прощения, — пробормотала Клер, отступая, но в следующую секунду Жюль и его дама оторвались друг от друга, и Клер застыла, словно громом пораженная: — Мадемуазель Форсетти? — не веря глазам, она смотрела на невесту Ренье Равеля. — А почему вы целуетесь с моим братом?
— Ты выпрыгиваешь, как черт из табакерки! — зашипел Жюль, приглаживая волосы. — Поговорим позже!
— Подожди, — Клер потрясла указательным пальцем, указывая на мадемуазель Агнес, — ты бродишь задворками, целуешься с ней… А ее жених знает?
— Разумеется, нет, настырная кухарка! — отрезала Агнес. — Как же вы любите во все совать свой нос.
— Вообще-то, дамочка, это называется — предательство, — сказала Клер, уже придя в себя от удивления. — Зачем вам мой провинциал-брат, извольте спросить?
— Вообще-то, я не такой уж провинциал, — рассердился Жюль. — И ты все не так поняла.
— А это можно было понять как-то иначе? — Клер рассмеялась злым смехом. — И давно ты любезничаешь с ней, Жюль? Готова поклясться, с тех самых пор, как я решила устроить праздник в честь дня рождения дедушки. И готова поклясться, что ты и разболтал ей об ингредиентах, а потом и о новшествах в меню.
— Не разболтал, а поделился рецептом, — Жюль строил из себя оскорбленного, но прятал глаза от сестры.
Зато мадемуазель Форсетти ничуть не была смущена.
— А что ты ждала? — спросила она с издевкой. — Что я буду смотреть, как ты забираешь у меня жениха? В любви, девочка, как на войне — все средства хороши.
— Кто забирал у тебя жениха, дамочка? — спросила мрачно Клер.
— Не
«Это вряд ли», — подумала Клер, но вслух ничего не сказала.
— Чего хотела — я добилась, — сказала Агнес, — можешь забирать своего брата и пришпилить его к юбке.
Жюль и Клер смотрели ей вслед, пока она уходила походкой королевы.
— Какого черта ты вмешиваешься? — вспылил Жюль, когда они с сестрой остались одни. — Ты вечно мне все портишь!
— Я?! — Клер скрестила на груди руки. — Позволь, но это ты за моей спиной спелся с этой гадюкой, и ты воровал рецепты, продавая их моим конкурентам — так кто кому все портит? А я-то гадала, откуда у моего расточительного братца деньги.
— Не лезь в мою жизнь, — сказал ей брат со злостью. — Ты никогда меня не понимала, а я вынужден был подстраиваться под тебя, терпеть эту скучную жизнь в этом скучном городе…
— Так Вьенн уже стал скучным?! А я тебя никогда не понимала? Ах-ха-ха! — картинно расхохоталась Клер. — А кто тебя понимает, братик? Вот эта дамочка, которая собирается выйти за богатого, а тебе пудрит мозги?
— Агнес не такая!
— Уверена, она еще хуже, — согласилась Клер.
— Меня все устраивает, и я не хочу ни к чему ее принуждать, — не сдавался Жюль. — Конечно, я не заставляю ее сразу разорвать все связи с месье Рейвом, тем более, они вместе уже долго…
— Но это не мешает тебе брать у нее деньги, — подытожила Клер. — Я разочарована. Что бы сказал дедушка, узнай об этом? О том, что ты предаешь его бушон.
Похоже, ей удалось пристыдить Жюля, потому что он понурился и побрел к дому. Клер догнала его и взяла за руку:
— Зачем ты так, Жюль? Ведь мы с тобой — самые родные люди, к чему такое низкое предательство?
— Пойми, Клер! — он картинно вскинул руки к звездному небу. — Мне здесь душно! Я — романтик! Мне нужны впечатления! Встречи! Общество красивых женщин и утонченных людей!..
— А вместо этого приходится работать — какой кошмар, — поцокала языком Клер. — Очнись, Жюль. Ты — не сын миллионера, и легкие деньги никогда не приносят счастье. В то время, как честный труд…
— Уволь меня от проповедей, — просил он. — Будь у меня достаточно денег, я бы сразу уехал. Давай продадим бушон, Клер, теперь он все равно никому не нужен…
— Нет.
— Это неразумно, — почти простонал Жюль.
— Я не могу оставить дедушкин бушон, — сказала Клер тихо, но твердо. — Здесь мои корни, Жюль. И твои тоже, между прочим. Можно сколько угодно мечтать о лепестках и тополином пухе, но питают нас именно корни.
— Что за странные…
— Даже если сейчас ты улетишь, — перебила его Клер, — ты все равно — рано или поздно — вернешься сюда, во Вьенн. И тогда тебе будет больно и обидно, что нет дедушкиного бушона, нет нашего дома, нет твоего прошлого. Прошлое не отпустит, Жюль, поверь мне. Поэтому не надо подрубать корни!