Любовная лирика Мандельштама. Единство, эволюция, адресаты

Лекманов Олег Андершанович

4

Итак, отбирая стихотворения 1908–1909 годов для первого и второго изданий «Камня», Мандельштам лишь эпизодически и как бы контрабандой нарушал отданный самому себе приказ, касающийся любовной лирики: «Да обретут мои уста / Первоначальную немоту».

Вероятно, именно самодисциплина не позволила поэту включить в «Камень» ни одного из пяти стихотворений 1909 года, в которых, по-видимому, отразились взаимоотношения Мандельштама с лирическим адресатом стихотворений «Невыразимая печаль…», «Медлительнее снежный улей…» и «Нежнее нежного…». Вслед за С. В. Василенко и Ю. Л. Фрейдиным можно осторожно предположить, что этим адресатом была та девушка, о которой коротко рассказано в мемуарах младшего брата поэта, Евгения Мандельштама 32 :

32

См.: Мандельштам О. Собрание произведений: Стихотворения / Сост., подгот. текста и примеч. С. В. Василенко и Ю. Л. Фрейдина. М., 1992. С. 4.

В Выборге мы обыкновенно жили у друзей родителей – Кушаковых. Их предки, николаевские солдаты, имевшие некоторые льготы, когда-то осели в Финляндии и разбогатели на торговле кожевенным сырьем. <…> Семья Кушаковых, их дом в какой-то степени сохраняли радушно-патриархальную атмосферу еврейского клана. Осип очень любил здесь бывать. Ему было семнадцать-восемнадцать

лет, а у Кушаковых были две прелестные дочери-невесты. За одной из них брат не на шутку ухаживал. Но коварная девушка довольно неожиданно вышла замуж за военного капельмейстера, оркестр которого играл за сценой в некоторых спектаклях Мариинского театра, когда были нужны духовые инструменты. Свадьба была в Петербурге. Кушаков не пожалел денег: был заказан специальный поезд из одного вагона-люкс, и все мы, приглашенные на это семейное торжество, были роскошно доставлены в Питер 33 .

33

Мандельштам Е. Воспоминания / Предисл. А. Г. Меца, публ. и примеч. Е. П. Зенкевич // Новый мир. 1995. № 10. С. 126.

В прозаическом «Шуме времени» (1923) Мандельштам иронически вывел семью Кушаковых (которых также именовали Кушакоффыми) под фамилией Шариковы:

В Выборг ездили к тамошним старожилам, выборгским купцам – Шариковым, из николаевских солдат-евреев, откуда по финским законам повелась их оседлость в чистой от евреев Финляндии. Шариковы, по-фински «Шарики», держали большую лавку финских товаров: «Sekkatawaarankauppa», где пахло и смолой, и кожами, и хлебом, особым запахом финской лавки, и много было гвоздей и крупы. Жили Шариковы в массивном деревянном доме с дубовой мебелью. Особенно гордился хозяин резным буфетом с историей Ивана Грозного. Ели они так, что от обеда встать было трудно. Отец Шариков заплыл жиром, как будда, и говорил с финским акцентом. Дочка-дурнушка, чернявая, сидела за прилавком, а три другие – красавицы – по очереди бежали с офицерами местного гарнизона. В доме пахло сигарами и деньгами. Хозяйка, неграмотная и добрая, гости – армейские любители пунша и хороших саночек, все картежники до мозга костей. После жиденького Петербурга меня радовала эта прочная и дубовая семья. Волей-неволей я попал в самую гущу морозного зимнего флирта высокогрудых выборгских красавиц. Где-то в кондитерской Фацера с ванильным печеньем и шоколадом, за синими окнами санный скрип и беготня бубенчиков… Вытряхнувшись прямо из резвых узких санок в теплый пар сдобной финской кофейной, был я свидетелем нескромного спора отчаянной барышни с армейским поручиком – носит ли он корсет, и помню, как он божился и предлагал сквозь мундир прощупать его ребра 34 .

34

Мандельштам О. Полное собрание сочинений и писем: В 3 т. / Сост. А. Г. Мец. Т. 2. Том подготовили: А. Г. Мец, Ф. Лоэст, А. А. Добрицын, П. М. Нерлер, Л. Г. Степанова, Г. А. Левинтон. М., 2010. С. 220. Далее в книге это издание обозначается как ОМ-2. Отца семейства звали Исаак, а его жену Анна. Жили они в Выборге по адресу Pietarinkatu, дом 18. У Кушаковых было девять детей, имена пятерых дочерей приводит в статье о Мандельштаме в Финляндии Бен Хеллман – Мина, Джина, Адель (Дейла), Елена и Рахель. Сохранилось фото Мандельштама с двумя дочерями Кушакова, предположительно Джиной и Аделью (Hellman B. Встречи и столкновения: Статьи по русской литературе / Meetings and clashes: Articles on Russian Literature. Helsinki, 2009. Р. 162). Судя по всему, Мандельштам «не на шутку ухаживал» за Аделью Кушаковой. О семье Кушаковых см. также: Мильчик М. И. Акт по результатам государственной историко-культурной экспертизы выявленного объекта культурного наследия «Жилой дом с магазинами», расположенного по адресу: Ленинградская область, город Выборг, Ленинградское шоссе, дом 16, с целью обоснования включения объекта в Единый государственный реестр объектов культурного наследия (памятников истории и культуры) народов Российской Федерации. https://www.vbglenobl.ru/sites/default/files/doc/_akt_leningradskoe_shosse_16_0.pdf.

Как видим, в этом пассаже автор «Шума времени» своеобразно отомстил «коварной девушке», в которую он некогда был влюблен. По мандельштамовской версии, три сестры Кушаковы не чинно отпраздновали замужество, а «по очереди бежали с офицерами местного гарнизона».

Стихотворения Мандельштама 1909 года, предположительно обращенные к одной из сестер Кушаковых, выдержаны совсем в иной тональности.

Как минимум одно из этих стихотворений уместно будет назвать эротическим безо всяких оговорок:

Что музыка нежныхМоих славословийИ волны любовиВ напевах мятежных,Когда мне оттудаПротянуты руки,Откуда и звукиИ волны откуда, —И сумерки тканейПронизаны телом —В сиянии беломТвоих трепетаний? 35

Эти строки могут служить объяснением причины появления мандельштамовского стихотворения «Silentium» в следующем, 1910 году. В них тоже идет речь о всепобеждающей силе эротического желания, обессмысливающего и отменяющего силу поэзии. Однако стихотворение 1909 года содержит еще более радикальное и прямое высказывание, чем «Silentium». Если в тютчевской вариации Мандельштама поэтическому слову будет противопоставлена музыка, то в стихотворении «Что музыка нежных…» сила телесного влечения обессмысливает и ее тоже. «Сияние белое» и «трепетания» нагого тела возлюбленной 36 , угадываемого под «сумерками тканей» ее одеяний, перетягивают на себя внимание и от «музыки» «славословий» поэта, и от его стихотворных «напевов», обращенных к возлюбленной.

35

ОМ-1. С. 263–264. Подробнее об этом стихотворении см.: Гаспаров М. Л. Статьи для «Мандельштамовской энциклопедии». С. 38.

36

Отметим, между прочим, что существительное «трепетаний», употребленное в этом стихотворении, проясняет предпоследнюю строку мандельштамовского стихотворения «Медлительнее снежный улей…», эротически ее окрашивая: «Здесь – трепетание стрекоз». Рискнем предположить, что слово «трепетаний» в стихотворении «Что музыка нежных…» – это синоним слова «содрогание» в том смысле, в каком его однажды употребил Пушкин: «Стерн говорит, что живейшее из наших наслаждений кончится содроганием почти болезненным. Несносный наблюдатель! знал бы про себя; многие того не заметили б» (Пушкин А. С. Отрывки из писем, мысли и замечания // Пушкин А. С. Полное собрание сочинений: В 16 т. Т. 11. М.; Л., 1949. С. 52). Ср. также строку «Она торопит миг последних содроганий» в эротическом стихотворении Пушкина «Нет, я не дорожу мятежным наслажденьем…» (Пушкин А. С. Полное

собрание сочинений: В 16 т. Т. 3. Кн. 1. М.; Л., 1948. С. 213) и строки «Туда, где с темным содроганьем / В песок зарылся амулет» из любовного стихотворения самого Мандельштама «Еще далёко асфоделий…».

Понятно, почему Мандельштам по-монашески ограничил себя, когда составлял «Камень». Ведь из разбираемого стихотворения следует, что эротика грозила, ни больше ни меньше, лишить поэта мотивации для писания стихов.

5

Еще четыре стихотворения Мандельштама 1909 года, не включенных автором в «Камень» и предположительно обращенных к дочери купца Кушакова, куда более сдержанны.

В одном их них возникают уже знакомые нам мотивы нежности, звучащей речи, очей и плеч возлюбленной, а также яркого, белого дня. Единственный мотив, который нам еще не встречался, это слеза адресата (сравните, впрочем, с первой строкой стихотворения, вошедшего в «Камень»: «Невыразимая печаль…»):

Твоя веселая нежностьСмутила меня.К чему печальные речи,Когда глазаГорят, как свечиСреди белого дня?Среди белого дня…И та – далече —Одна слеза,Воспоминание встречи;И, плечи клоня,Приподымает их нежность 37 .

Второе стихотворение написано о возлюбленной, проигнорировавшей назначенное свидание:

Пустует место. Вечер длится,Твоим отсутствием томим.Назначенный устам твоим,Напиток на столе дымится.Так ворожащими шагамиПустынницы не подойдешь;И на стекле не проведешьУзора спящими губами;Напрасно резвые извивы —Покуда он еще дымит —В пустынном воздухе чертитНапиток долготерпеливый 38 .

37

ОМ-1. С. 258. Подробнее об этом стихотворении см.: Лотман М. Ю. Мандельштам и Пастернак: попытка контрастивнои поэтики. Таллин, 1997. С. 72–74.

38

ОМ-1. 262. Подробнее об этом стихотворении см.: Гаспаров М. Л. Статьи для «Мандельштамовской энциклопедии». С. 34.

Это стихотворение перекликается не столько с уже рассмотренными выше стихотворениями, где, как ни странно, мотив губ возлюбленной не играет большой роли, сколько с ключевым для ранней мандельштамовской поэзии стихотворением «Дыхание» того же, 1909 года, открывающим первое издание «Камня»:

Дано мне тело – что мне делать с ним,Таким единым и таким моим?За радость тихую дышать и житьКого, скажите, мне благодарить?Я и садовник, я же и цветок,В темнице мира я не одинок.На стекла вечности уже леглоМое дыхание, мое тепло,Запечатлеется на нем узор,Неузнаваемый с недавних пор.Пускай мгновения стекает муть —Узора милого не зачеркнуть! 39

39

Мандельштам О. Камень. СПб., 1913. С. 1. Подробнее об этом стихотворении см.: Гаспаров М. Л. Статьи для «Мандельштамовской энциклопедии». С. 20–22.

Ключевой метафорой первого стихотворения «Камня» стала метафора дыхания, тепло которого образует уникальный «узор» на «стеклах вечности». В стихотворении «Пустует место. Вечер длится…» используется весьма сходная образность: «И на стекле не проведешь / Узора спящими губами». Но что означают эти строки, переставшие быть метафорой и превратившиеся в констатацию? Дать вариант ответа помогают частица «не» при глаголе «проведешь» и эпитет «спящими» при существительном «губами». Почему «спящими»? Потому что не реализовавшими свои возможности ни в прикосновении к стеклу чашки, ни (можно предположить) в обмене репликами с возлюбленным, ни (можно предположить) в поцелуях. Хотя стихотворение и завершается утешительным и примирительным эпитетом «долготерпеливый» 40 , все оно представляет собой неакцентированный упрек адресату, и в нем недаром трижды повторяются однокоренные слова с корнем пуст: «пустует», «пустынницы», «пустынном». При этом, как и в стихотворении «Медлительнее снежный улей…», лирический субъект наделяет своими чувствами явления и предметы окружающего мира. Ведь его самого, как и героини, в стихотворении нет – томится от отсутствия возлюбленной героя «вечер», а терпение проявляет «напиток», остывающий в чашке.

40

Интересно, что этот эпитет впоследствии будет употреблен Мандельштамом и в шуточном любовном стихотворении «Мне вспомнился старинный апокриф…» (подмечено Г. А. Левинтоном). См. с. 203.

Мы оставили без объяснения загадочное словосочетание «ворожащими шагами» из второй строфы стихотворения «Пустует место. Вечер длится…». Оно отчасти проясняется после прочтения третьего мандельштамовского стихотворения 1909 года, возможно, обращенного к Кушаковой и не включенного в «Камень»:

Музыка твоих шаговВ тишине лесных снегов,И, как медленная тень,Ты сошла в морозный день.Глубока, как ночь, зима,Снег висит, как бахрома.Ворон на своем сукуМного видел на веку.А встающая волнаНабегающего снаВдохновенно разобьетМолодой и тонкий лед,Тонкий лед моей души —Созревающий в тиши 41 .

41

ОМ-1. 265–266. Подробнее об этом стихотворении см.: Гаспаров М. Л. Статьи для «Мандельштамовской энциклопедии». С. 17.