Любовная лирика Мандельштама. Единство, эволюция, адресаты
Шрифт:
Тем интереснее, что в том же 1913 году, когда был создан оптимистический «Теннис», Мандельштам написал, а через год напечатал, и опять в «Новом Сатириконе», в июльском, тридцатом номере, еще одно спортивное стихотворение – «Футбол». В финале этого стихотворения обыгрывается страшная и трагическая для современного читателя подробность эротического эпизода из Ветхого Завета. Прекрасная еврейка Юдифь (Иудифь), воспользовавшись страстным желанием ассирийского полководца Олоферна «сойтись с нею» (Иуд. 12: 16), мечом отсекает опьяневшему и уснувшему полководцу голову:
Телохранитель был отравлен.В неравной битве изнемог,Обезображен, обесславленФутбола толстокожий бог.И с легкостью тяжеловесаУдары отбивал боксер:О, беззащитная завеса,Неохраняемый шатер!Должно быть, так толпа сгрудилась —Когда, мучительно-жива,Не88
Новый Сатирикон. 1914. № 30. С. 3. Подробнее об этом стихотворении см.: Акмальдинова А., Лекманов О., Свердлов М. «Ликует форвард на бегу…»: Футбол в русской и советской поэзии 1910–1950 годов. М., 2016. С. 172–174.
По воспоминаниям Владимира Пяста, образ Юдифи в этом стихотворении «был вызван одной из постоянных посетительниц» артистического петербургского кафе «Бродячая Собака», «имевших прозвание „Королевы Собаки“ (таких было несколько)» 89 . В позднейшей повести Мандельштама «Египетская марка» эта девушка, спроецированная на знаменитую картину Джорджоне «Юдифь», хранящуюся в Эрмитаже, послужила прообразом коварного женского персонажа: «Юдифь Джорджоне улизнула от евнухов Эрмитажа» 90 .
89
Пяст В. Встречи / Сост., вступ. ст., научн. подгот. текста, коммент. Р. Д. Тименчика. М., 1997. С. 170.
90
ОМ-2. С. 289.
5
В 1914 году Мандельштам увлекся тогдашней женой литературного критика Валериана Чудовского, художницей Анной Зельмановой-Чудовской. По воспоминаниям Бенедикта Лившица, это была «женщина редкой красоты, прорывавшейся даже сквозь ее беспомощные, писанные ярь-медянкой автопортреты» 91 .
Именем Зельмановой-Чудовской открывается аннотированный список влюбленностей поэта, который составила Анна Ахматова в своих мемуарных «Листках из дневника»:
91
Лившиц Б. Полутораглазый стрелец // Лившиц Б. Полутораглазый стрелец: Стихотворения. Переводы. Воспоминания / Вступ. ст. А. А. Урбана, сост. Е. К. Лившиц и П. М. Нерлера, подгот. текста П. М. Нерлера и А. Е. Парниса, примеч. П. М. Нерлера, А. Е. Парниса, Е. Ф. Ковтуна. Л., 1989. С. 520.
Когда он влюблялся, что происходило довольно часто, я несколько раз была его конфиденткой. Первой на моей памяти была Анна Михайловна Зельманова-Чудовская, красавица-художница. Она написала его на синем фоне с закинутой головой (1914). На Алексеевской улице. Анне Михайловне он стихов не писал, на что сам горько жаловался – еще не умел писать любовные стихи 92 .
Мы бы хотели обратить особое внимание на два аспекта, связанных с этим фрагментом. Первый аспект: само составление перечня мандельштамовских влюбленностей, прагматика которого может показаться непонятной и/или экстравагантной 93 , свидетельствует, что Ахматова очень большое значение придавала роли любовной темы в жизни и творчестве поэта. Второй аспект: если Ахматова передала смысл «горьких жалоб» Мандельштама правильно, это означает, что все те его любовные стихотворения, которые мы рассматривали до сих пор, самим поэтом таковыми не признавались, или, точнее говоря, записывались в разряд творческих неудач – «еще не умел писать любовные стихи». А это, в свою очередь, значит, что мы все же имеем право поискать среди стихотворений Мандельштама, в первую очередь не опубликованных при его жизни, такие, которые были связаны с личностью Зельмановой-Чудовской.
92
Ахматова А. Листки из дневника. С. 127. «…в машинописи первого варианта воспоминаний слово „красавица“ надписано сверху карандашом под влиянием приводимой ею дальше цитаты о „красавицах тогдашних“, „тех европеянках нежных“; в последующих вариантах текст слегка отредактирован)» (Тименчик Р. Д. Заметки комментатора. 7. К иконографии Осипа Мандельштама // Литературный факт. 2018. № 10. С. 373).
93
«Перечисляя зачем-то любовные увлечения Мандельштама…» – с раздражением писала об этом перечне Эмма Герштейн (Герштейн Э. Мемуары. СПб., 1998. С. 418).
Еще А. А. Морозов предположил, что к тому самому портрету Мандельштама работы Зельмановой-Чудовской, о котором упоминает в «Листках из дневника» Ахматова, восходит не опубликованное при жизни поэта стихотворение 1914 года «Автопортрет» 94 :
В поднятьи головы крылатыйНамек – но мешковат сюртук;В закрытьи глаз, в покое рук —Тайник движенья непочатый;Так вот кому летать и петьИ94
См.: Молок Ю. А. Ахматова и Мандельштам (К биографии ранних портретов) // Творчество. 1988. № 6. С. 3.
95
ОМ-1. С. 290. Подробнее об этом стихотворении и важности для его адекватной интерпретации сопоставления с портретом А. Зельмановой-Чудовской см.: Сурат И. З. Автопортрет // Сурат И. З. Тяжесть и нежность. О поэзии Осипа Мандельштама. М., 2022. С. 324–329.
Мандельштамовское стихотворение 1914 года, о котором пойдет речь далее, тоже при жизни Мандельштама полностью никогда не публиковалось. Его текст сохранился в собрании А. Ивича (И. И. Бернштейна). Называется стихотворение «Приглашение на луну»:
У меня на лунеВафли ежедневно,Приезжайте ко мне,Милая царевна!Хлеба нет на луне,Вафли ежедневно.На луне не растетНи одной былинки,На луне весь народДелает корзинки —Из соломы плететЛегкие корзинки.На луне – полутьмаИ дома опрятней,На луне не дома —Просто голубятни,Голубые дома —Чудо-голубятни…Убежим на часокОт земли-злодейки!На луне нет дорогИ одни скамейки:Что ни шаг – то прыжокЧерез три скамейки.Захватите с собойМолока котенку —Земляники лесной —Зонтик – и гребенку…На луне голубойЯ сварю вам жженку! 9696
ОМ-1. С. 443, 73. Подробнее об этом стихотворении см.: Десятов В. В. «Чужого неба волшебство»: фрагмент диалога Николая Гумилева и Осипа Мандельштама // Филология и человек. 2011. № 4. С. 152–154. Метрико-строфическая форма этого стихотворения позволяет вспомнить некоторые нарочито инфантильные стихотворения Михаила Кузмина.
Важное отличие этого стихотворения от всех тех, которые мы рассматривали ранее, заключается в следующем: здесь Мандельштам обращается к адресату не на ты, а на вы, то есть обращение из мысленного и гипотетического превращается в возможное в реальной жизни. Но обращается поэт все-таки к условной «царевне», и зовет он эту «царевну» не на реальное свидание, а на условную «луну». Сделав один робкий шаг в сторону реальности, Мандельштам тут же делает два шага назад к привычной уже для него условности. Только теперь перед нами не мадригал русалке, не объективированный портрет американки в Европе, не описание теннисного поединка и не пунктирный пересказ фабулы мелодраматического фильма, а имитация жанра стихотворения для детей с его нарочитой инфантильностью («Захватите с собой / Молока котенку») и забавной нелепицей (если «на луне не растет / ни одной былинки», то откуда тогда берется «солома», из которой «весь народ / делает корзинки»?).
Впрочем, Надежду Мандельштам вся эта бутафория не обманула, и она в одной из своих заметок проницательно предположила, что «„Приглашение на луну“ вовсе для детей не предназначалось. Это из „взрослых“ стихов, и на луну приглашалась, наверное, вполне взрослая женщина» 97 . Дополнительный аргумент в пользу такой версии заключается в том, что «жженка», которой лирический субъект стихотворения собирается потчевать «царевну», – это крепкий алкогольный напиток типа пунша.
97
Мандельштам Н. Стихи Мандельштама для детей // Мандельштам Н. Собр. соч.: В 2 т. Т. 1 / Сост. С. В. Василенко, П. М. Нерлер и Ю. Л. Фрейдин. Подгот. текста С. В. Василенко при участии П. М. Нерлера и Ю. Л. Фрейдина. Коммент. С. В. Василенко и П. М. Нерлера. Вступ. ст. к первому тому П. М. Нерлера. Екатеринбург, 2014. С. 841. Далее в книге это издание обозначается как НМ-1.
Почему мы предполагаем, что «вполне взрослой женщиной была именно Анна Зельманова-Чудовская? Во-первых, из-за года написания этого стихотворения. Во-вторых, из-за фонетической игры, в которую Мандельштам, возможно, сыграл в стихотворении. В «Приглашении на луну», как и в фамилии Зельмановой-Чудовской, есть два сдвоения с дефисом – «чудо-голубятни» и «земли-злодейки». В первой половинке второго из этих сдвоений («земли-злодейки»), возможно, анаграммируется первая половинка фамилии «Зельманова» 98 , а в первой половинке первого сдвоения («чудо– голубятни») – вторая половинка фамилии «прекрасной царевны» – «Чудовская».
98
Ср. еще с упоминанием в стихотворении о «землянике».