Любовница №2358

Семенова Лика

Я похолодела и поспешно вышла в коридор. Не думаю, что Фирелу понравится, что я без его ведома заходила в кабинет. Кругом наверняка датчики слежения. Впрочем… Я горько усмехнулась: почему меня все еще заботит мнение Фирела? Фирела больше нет, и те часы, которые отделяют меня от возвращение в департамент — всего лишь условность. А педантичный мистер Фирел не такой и педант, судя по его кабинету. Отчего-то казалось, что туда запрещено входить даже уборщице.

Хотелось сделать что-то детское, гадостное, из школьных проделок. Насыпать в чайную кружку соли, подложить кнопку в домашние туфли, что-нибудь пролить, запачкать. Глупая идея. Меня отчаянно грызла обида. Острая, свербящая, как крошечная

заноза. Я вернулась, подобрала из кресла пиджак и накинула на плечи — я очень замерзла. И плевать на его мнение. Меня окутало знакомым запахом промерзшей древесины. Я прижалась щекой к лацкану, жадно вдохнула, ощущая, как древесная горечь приятно оседает в горле. Хотелось ощущать этот аромат бесконечно. И, черт возьми, как же он шел Фирелу, будто создавался специально для него. Может, так и есть, он может себе это позволить. Я вспомнила его руки, его требовательные губы с привкусом виски. Странный краткий миг, казавшийся сейчас таким настоящим.

Я вернулась в комнату отдыха, скинула туфли и свернулась калачиком на краю дивана, посильнее запахнув пиджак. Выключила свет. Я смотрела на ночной город и ревела. Тихо, но горько и отчаянно. Вспоминала все события этого чудовищного дня, казавшегося бесконечным. Резиновым, безразмерным. Я пропала. И уже не понимала, что хуже: тюрьма или встреча один на один с теми, о ком я ничего не знала.

Мне некому помочь.

Я нашла себе занятие, чтобы отвлечься от ужасных беспросветных мыслей: смотрела на башню Центрального банка и считала, сколько раз горящая вереница букв обогнет круглое навершие. Двадцать семь… шестьдесят три… сто восемьдесят пять… Считала до тех пор, пока не почувствовала на себе тяжелый взгляд. Я утерлась ладонью, приподнялась на руках:

— Пол…

13

Фирел стоял у лестницы, положив руку на перила. В свете блуждающих ламп он казался актером на авансцене — четкий серый силуэт.

Я кое-как нашарила туфли, подскочила, инстинктивно кутаясь в пиджак:

— Прошу прощения, я… воспользовалась вашим диваном.

— Не стоит извиняться за это. С вами все в порядке, Мелисса?

Спрашивал так, что я просто глохла от холодной формальности. С тем же успехом мне мог бы задавать вопросы одежный шкаф или стойка для зонтов. Я чувствовала, как задрожали губы, глаза защипало. Я не должна плакать при нем. Не должна закатывать истерик. Не должна показывать малодушие. Я знала наизусть эти чертовы инструкции, но теперь они мне ни к чему. Как же хотелось просто надавать ему по щекам! Сказать, что он чертов сноб… И что я просто умираю от запаха его одеколона…

Я все же разрыдалась. И плевать, как это выглядело. Теперь я не сотрудник департамента, а всего лишь перепуганная девчонка из Муравейника. Ревела от страха, от досады. Но в эту самую минуту — от обиды, что Фирел пренебрег мной. Сейчас именно это скребло больнее всего. Не так я хороша. Не так красива. Все было напрасно.

В его взгляде ничего не изменилось. А Дарка всегда утверждала, что мужчины не могут спокойно смотреть на женские слезы: либо отворачиваются, либо откровенно наслаждаются. Нет, ему было все равно.

Пол убрал руку с перил и засунул в карман брюк, будто подчеркивал пренебрежение:

— Так с вами все в порядке?

Я всхлипнула, как идиотка, и несколько раз кивнула.

— Ваши вещи подвезут, как только криминалисты сделают заключение.

Я снова кивнула, но почти не слушала. Лишь плечи ходили ходуном от судорожных вздохов. Я посмотрела в его лицо:

— Я взяла ваш пиджак… Здесь очень холодно.

Он снова не выразил недовольства:

— Климат. Добавление: плюс семь. — Он посмотрел на меня: — Скоро станет теплее. Вам нужно расслабиться, кажется, вы пережили стресс.

Виски? Джин? Водка? Простите, другого не держу. Могу предложить лимонад, если вы не пьете в чистом виде.

На пиджак ему тоже было плевать. О да, я бы выпила. Чтобы ободрало горло, перехватило дыхание. Чтобы крышу снесло.

— Спасибо. Я бы с удовольствием выпила виски.

Фирел кивнул, обогнул диван, что-то набрал на панели в стене. С легким шипением выехал бар со стойкой, позвякивая подвешенными бокалами. Пол взял стакан, плеснул из початой бутылки и вопросительно посмотрел на меня:

— Чистый? — надо же, он изумленно изогнул бровь.

Я с готовностью кивнула:

— И не надо льда.

Больше эмоций я не дождалась. Фирел вышел из-за стойки, неся два бокала, кивнул на диван:

— Присаживайтесь. Полагаю, нам нужно поговорить.

Я буквально рухнула, понимая, что предательски подгибаются колени. Вот и все — сейчас он все скажет и вышвырнет меня. А я, как дура, все еще затаенно надеялась. Если бы я могла ему доверять…

Если бы только я могла ему доверять.

Я только теперь поняла: я видела в нем опору. Инстинктом, природным женским чутьем. Отчаянно хотела чувствовать защиту. И готова была многое за это отдать, со многим смириться. Несмотря на все учение, я смотрела на него, как на мужчину. Увидела в нем мужчину с той первой встречи и где-то внутри посмела на что-то надеяться. Я хотела бы все рассказать, скинуть ношу этого кошмара. Я совсем не знала его, но почему-то казалось, что знаю целую жизнь. Мне так хотелось.

Но он заказывал развлечение, а не проблемы. Развлечение оказалось с огоньком…

Фирел сел на расстоянии, протянул мне бокал. Я нечаянно коснулась его пальцев, но он не отдернул руку. И бокал не отпустил. Просто смотрел, и я не могла даже предположить, что скрывают эти стальные глаза. Почему-то казалось, что сейчас, в этот самый момент он способен ударить. Больше того: представлялось, что он нестерпимо хотел этого. Его расширенные зрачки выдавали эмоциональное возбуждение.

Наконец, он отпустил бокал. Я отстранилась и жадно хлебнула, чувствуя, как рот наполнился отвратительной, перекрывающей дыхание жижей. Я с трудом сглотнула и шумно дышала, прикрывшись рукой. Конечно, я пробовала виски. Нас учили правильно пить все известные напитки, но именно сейчас я напрочь забыла уроки. Хлебала, как воду. Фирел сделал вид, будто ничего не происходит. Цедил из своего бокала, расслабленно откинувшись на спинку дивана.

— Мелисса, у вас есть какое-то предположение на счет этого происшествия?

Я замялась, вновь отхлебнула, чтобы скрыть неловкость. Наконец, замотала головой:

— Нет. Никакого.

Я лгала, но в то же время… У меня были догадки, что это те же люди, которые гоняли меня по трущобам шесть лет назад. Но кто они — я не имела ни малейшего понятия. Не знала, кого стоит подозревать. Не так уж и велика моя ложь. Когда Фирел вернет меня в департамент, это вообще не будет иметь никакого значения. Не хочу, чтобы он копался в моем прошлом. Кто угодно, только не он. Все вернулось к исходной точке…

Нет, стало хуже. Оставались проклятые бриллианты, и сейчас они представляли едва ли не большую опасность. Но нет, даже сейчас я в полной мере не осознавала весь ужас своего положения. День был безумным. Про такие дни говорят, что лучше бы их не было вовсе. Кошмар за кошмаром. Я стократно кляла себя за глупость. Почему я тут же не вернула подарок в отель, едва открыла коробку? Нужно было бежать со всех ног. Я бы призналась, прямо сейчас, в лицо… если бы был другой даритель. Как же хотелось признаться. Как ребенку, который несет домой секреты и чувствует небывалое облегчение, рассказав. Но Фирел не поймет. Никто не поймет.