Любовница авторитета
Шрифт:
– Без понятия… Я про него вообще ничего не знаю.
– А Юрша знает?
– Ну, вы с ним поговорите…
– Может, лучше о женщинах поговорим?
Максим достал фотографию Батыгиной, показал Чебукову, но в глазах увидел только гормональный всплеск – реакцию на красивую женщину. Узнавания он не засек.
– Знаешь, кто это?
– Нет.
– А про Батыгина что-нибудь слышал? Может, говорили о нем, что-то планировали насчет него?
– Не знаю.
Напрасно Максим запугивал Чебукова возможными проблемами, не смог парень ему
Чебукова увели, а на его место доставили Юршова. Но ничего нового Максим и от него не узнал.
Глава 19
Телефонный звонок прострелил утро автоматной очередью. Мозг еще не проснулся, но в сознании шелохнулось недоброе предчувствие. Одинцов схватил мобильник и едва не раздавил его со зла, услышав дурную новость. В больнице, не приходя в сознание, скончался Репьев. И убийственный наркоз, судя по всему, был ни при чем. Причина банальная – в простреленном легком образовался и оторвался тромб. Но ведь это можно было предотвратить. Есть же специальные лекарства, которые препятствуют образованию тромбов, после операции такая терапия, как правило, обязательна. Но, видно, на Репьеве сэкономили. Он же преступник, а к ним какое отношение…
– Что случилось? – встревоженно спросила Люба.
– Случилось, – зло отозвался Одинцов.
Чебуков и Юршин ничего не знают, Армяк и Аскар на том свете, Лютого застрелили при задержании, Репьев умер в больнице, а Конюх в бегах. Бартеньев сделал все, как надо, поставил на уши всех, кого мог, но преступника, увы, по горячим следам не взял. Поиск продолжается, но будет ли от этого толк?
– Я пойду!
Максим вскочил с постели, смахнул со спинки стула рубашку.
– Ты куда? Еще шести нет!
– Нормально.
– А пришел во сколько? Ты вообще хоть спал?
– Мне много не надо.
– И когда тебя ждать? – набрасывая на себя халат, спросила она.
– Не знаю.
Люба проводила его до дверей, там он остановился, развернулся к ней лицом, взял за плечи, посмотрел в глаза.
– Так будет всегда. До самой пенсии. Ты должна привыкнуть. Если нет…
– Что – если нет?
– Моя первая жена не смогла к этому привыкнуть… Никто не может…
– Я смогу!
Одинцов кивнул, поджав губы. Он, конечно, ей верит, но не на все сто.
Через пятнадцать минут он был в больнице, допросил сержанта, который охранял палату, составил список всех, кто входил в палату. Особенно его интересовали медсестры, которые ставили уколы и поддерживали жизнеобеспечение. И в морг он спустился, и труп осмотрел, и еще велел взять его под присмотр до того, как судмедэксперт проведет вскрытие. Он должен был обеспечить тщательное расследование по факту гибели гражданина Репьева.
Бартеньев устало покачал головой. Не верил он, что Репьева убили.
– С чего ты взял, что его убили?
– Сам в это не верю. Но вынужден рассмотреть эту версию. –
Пусть Бартеньев не думает, что перед ним оправдываются. Он на самом деле очень сомневался в своем предположении.
Судмедэксперт провел вскрытие; заключения пока не дал, но судя по предварительному обследованию, Репьев умер естественной смертью. Сестра дала показания, отчиталась по всем лекарственным препаратам, которые ввела в кровь больного, – ничего подозрительного Максим не заметил. И все равно предположение осталось в силе.
– Батыгина заказали. Суконцеву заказали. Кто? Судя по всему, один и тот же человек. Исполнители точно одни и те же.
– И что из этого следует?
– Батыгин – человек из мира больших денег. В этом мире водятся опасные акулы. Может, кто-то из этих акул заказал Батыгина.
– А Суконцева здесь при чем?
– Не знаю… Возможно, она что-то знает.
– Знает и молчит? Уж тебе бы она сказала.
– Ты давно женат?
– Два года, – встрепенулся Бартеньев. – А что?
– Ты хорошо знаешь свою жену? Ты знаешь, что у нее в мыслях? Ты знаешь, чем она дышит, когда ты на работе?..
– Ну-у…
– Женская душа – потемки.
– Ну, не знаю…
Одинцов постучал пальцем по планингу на столе у Бартеньева.
– Ты можешь назвать мне события, которые ты здесь отразил? Хотя бы за последнюю неделю.
– О чем это ты?
– О том, что Суконцева и сама может не знать, чего боится преступник.
– Пройдись по ее страницам.
– Хороший совет… – одним уголком губ улыбнулся Одинцов.
– Ты же с ней живешь.
– Да, и об этом знаешь не только ты, – кивнул Максим. – Кто-то следит за ней, кто-то держит в поле зрения ее личную жизнь.
– Кто?
– Тот, кто хотел ее похитить… Тот, кто знает, что Любу, в принципе, можно обвинить в убийстве, в покушении на Батыгина.
– Обвинить можно.
– Ее можно похитить, обколоть наркотиками, под воздействием которых она может написать признательное послание. Предсмертное послание… Мы бы могли найти ее где-нибудь в березовой роще, с петлей на шее…
– И запиской, – нехотя подхватил Бартеньев.
– Как думаешь, мы бы закрыли дело?
– Мы бы? – задумался Паша. – Мы бы закрыли… А ты?
– Это уже частности, – поощрительно глянул на него Максим.
Ему нравился ход мысли начальника. Да, он бы продолжал рыть землю, несмотря ни на что.
– Мы бы закрыли дело и сняли бы подозрения с Батыгиной. – Бартеньев задумчиво сжал пальцами свои щеки, безотчетно при этом открыв рот.
– Очень хорошо, – подбодрил его Максим.
Альбине Батыгиной предъявили обвинение по факту похищения Мазурова, но Стужин взял всю вину на себя, и ее перевели в разряд свидетелей со всем вытекающим. Стужин в изоляторе, а она – на свободе. Но над ней висит подозрение в покушении на убийство мужа, утяжеленное историей с Мазуровым. Вряд ли Батыгина чувствует себя комфортно.