Любовница авторитета
Шрифт:
– Зачем?
– Ему нужна я.
– Кому – ему?
– Я не знаю, как его зовут… Он такой ублюдок… И Валера его убил…
– А сам Валера может звонить?
– Валера?!.. – Люба вскочила, села, потрясенно глядя на него. – Он может!
Она очень провинилась перед ним. И в бане тогда, и вообще… Люба изменила его памяти. Он погиб, а она не захотела оставаться наедине со своей к нему любовью. Вернее, расхотела. Два года хранила ему верность, а потом сошлась с Карцевым… А потом и Глеб появился. А ведь Валера не хотел, чтобы она была с Батыгиным.
– С того света? – спросил Максим.
Он смотрел на Любу, как врач на пациента, и это ее проняло.
– Да нет, не мог он звонить с того света… И этот казах не мог…
– Какой казах?
– Говорю же, крыша сдвинулась. Не нервной почве… Пошли еще выпьем.
Она вернулась на кухню, не дожидаясь Максима, выпила, затем приготовила кофе, закурила.
Максим появился, когда она тушила сигарету.
– Из Москвы звонили, с левого номера, – сказал он.
– С левого?
– Незарегистрированные номера. Сейчас такие симки на любой станции метро можно купить.
– Или на том свете, – вздохнула Люба.
Максим пристально посмотрела на нее, и она весело улыбнулась в ответ.
– Шучу! А ты купился!.. Думаешь, я чокнулась?
– Да нет…
– Думаешь! Я сама чуть не подумала… Нашло на меня. Говорю же, нервный срыв… Эти уроды изнасиловать меня могли. Со мной такое уже было… Казах был… Он тогда так дышал, вот я и подумала… Валера ему голову прострелил. Голова как арбуз лопнула…
Люба потянулась к бутылке, но Максим сам наполнил стопку. Вернее, плеснул. Меньше чем наполовину.
– Это все в памяти осталось, а сегодня поперло… Ты должен меня понять, – сказала она, виновато глядя на него.
– Я тебя понимаю.
– Ты же меня не бросишь? – капризно спросила она.
– Почему я должен тебя бросить?
– Ну, из-за того, что было… Давно было, тринадцать лет назад…
– Не было ничего. Не было! И не будет!
Он подсел к Любе, взял ее за руку, она уложила голову на его крепкое мужское плечо.
– Ты же не дашь меня в обиду? – спросила она.
В ответ он обнял ее, с нежностью прижав к себе. И так спокойно на душе стало. Глаза закрылись, сонная тучка окутала верхушку сознания.
Она бы и заснула, если бы не пронзительная мысль.
– А кто звонил?
– Непонятно.
– И установить нельзя?
– Одно ясно, этот человек не хочет раскрываться.
– Что ему от меня нужно?
– Будем выяснять.
– А если это Валера?
– Он же погиб.
– Ну, погиб…
– Извещение было?
– Да, мама его получила. Мы с ней даже к нему на могилу ездили, в Карелию. Ну, там возле зоны кладбище было… Его там как собаку похоронили. Крест железный, маленький такой, даже без фотографии…
– Как собаку – это когда в обезличенной могиле хоронят. Но все равно, нехорошо…
– Да какая разница, большой крест или небольшой?
– Без разницы. Все быльем порастет…
– Все там будем.
– Нам еще рано, – покачал головой
– Ну будем… А там Валера. И он спросит, как я тут одна, без него…
– Ты не одна.
– Так в том-то и дело… Как я ему в глаза смотреть буду?
– М-да.
Какое-то время Максим озадаченно почесывал щеку, потов взял чайный стакан, больше чем наполовину налил в него водки и заставил выпить. Правильно он рассчитал дозу или нет, но сон навалился почти сразу. Сопротивляться ему не было сил, да и желания тоже…
Глава 17
Рука резко взвилась в воздух, ладонь мгновенно сложилась в кулак. А ведь Бартеньев почти не смотрел на муху, которая кружила над его столом. Он сидел с ровной спиной и приподнятой головой, на лице рисовалось начальственное выражение.
Бартеньев разжал кулак, и муха безжизненно упала на стол. Он с трудом сдержал торжествующую улыбку. Да, он ловкий малый, но для него такие маленькие победы в порядке вещей, даже внимания на них обращать не стоит.
– Как Суконцева? – деловито глянув на Одинцова, сухо спросил он.
– Ночью ей звонили, – сказал Максим.
Не нравилось ему поведение начальника. Слишком уж важный он сегодня. Или зазвездился Бартеньев ненароком, или какой-то подвох готовит. Вид у него такой, как будто козырь в рукаве прячет.
– Кто?
– Возможно тот, кто ее похитил?
– Личность установил?
– Как? Он даже не говорил, только в трубку дышал. И номер незарегистрированный.
– А если это Конюх был?
– Конюх? – опешил Одинцов.
Он скорее бы поверил в мистическую версию, которая осенила Любу. Валера с того света вернулся… Но у Кружилова хотя бы повод был на нее наезжать. А Конюх здесь при чем?
– Конухов Антон Викторович, – уточнил Бартеньев.
Максим пожал плечами. Слов нет – одни только эмоции, но пока еще не бурные.
– Или Репень?
Максим внимательно посмотрел на Бартеньева. Нет, его начальник по фазе не сдвинулся, это он козырь из рукава достает. Значит, есть у него какая-то информация.
– Репьев Степан Данилович, – продолжал Бартеньев. – Одна тысяча семьдесят шестого года рождения.
И про Конюха Максим знал, и про Репня, и про всех, кто был в его банде. Чебуков не знал, где они в Платовке снимали квартиру, зато видел всех бандитов в лицо. По его показаниям и были составлены субъективные портреты преступников, по эти данным их идентифицировали. Все это понятно, но не ясно, зачем Бартеньев этим козыряет?
– Что вы там нарыли, Паша? – спросил Максим, с укором глянув на начальника.
Он пришел сегодня в управление поздно, после одиннадцати. Кустарева уже не было на месте, Ожогин куда-то выехал – одним словом, работа шла вовсю. Возможно, и результат появился. Если так, то пусть Бартеньев не тянет своего павлина за хвост.
– Прошника вчера взяли, по его показаниям составили портрет. А вот потрет Репьева.
Бартеньев предъявил два фоторобота на одно и то же лицо.
– Репень?