Любовница авторитета
Шрифт:
– Он самый!
Бартеньев ликовал так, как будто сам вышел на Прошника, допросил его, получил и сверил результаты. А ведь он и сам бы мог установить личность грабителя, если бы не история с Любой. Как вкрутился в нее, так до сих пор в теме. Он здесь, а она дома. Техники с утра приходили, квартиру на сигнализацию поставили, вооружили Любу тревожной кнопкой для вызова наряда вневедомственной охраны. И еще экипаж патрульно-постовой службы во дворе дежурит, но все равно Максим беспокоится за нее.
– А
– К Суконцевой имеет отношение Конухов! Пока мы вчера с Карцевым возились, Суконцева фоторобот Зайцева составила, Кустарев провел сравнительный анализ. Зайцев оказался фальшивым, а Конухов – настоящим! Это еще не все! Эксперты вчера пальчики с места преступления сняли! Они принадлежат Репьеву, он в машине Петряева похозяйничал…
– Кустарев где?
– Я его в следственный изолятор отправил, – с видом непогрешимого знатока и с гордостью за себя сказал Бартеньев.
– Зачем?
– К Чебукову. Чтобы он Конухова по его портрету опознал.
– Так опознали же!
– Ну, лишний… протокол в деле не помеха!
– А Ожогин?
– Он в больнице был у Петряева… – нахмурился Бартеньев. – Сейчас будет.
– И что там интересного в больнице? Репьева опознать хотел? Так Петряев не видел, кто его ударил!
– Ну, да, не надо было в больницу посылать, – окончательно стушевался Бартеньев.
– А в Гузеевке кто работает? Кто Репьева ищет?
– Репьева? В Гузеевке? – завис в раздумье начальник отдела.
– Прошник его в Гузеевке подобрал. Значит, он там где-то живет. Где Прошник?
– Так это, выпустили его…
Одинцов еле сдержался, чтобы не обозвать начальника плохим словом. Хотя сам бы вряд ли бы смог объяснить, почему.
– Телефон его, срочно! Людей поднимай! Репьева будем искать! И чтобы все в штатском!
Бартеньеву не понравилось самоуправство Максима. Он здесь начальник, ему и отдавать распоряжения. Но в бутылку он лезть не стал и людей организовал. А Максим тем временем связался с Прошником, выяснил у него место, где он подобрал Репьева, велел оставаться дома и ждать дальнейших распоряжений.
В Платовку он ехал в машине с Бартеньевым, который так же, как и следующие с ними сотрудники, переоделся в штатское.
– Я вот думаю, если Конухов пытался похитить Суконцеву, то и Батыгина он пристукнул, – сказал Паша.
Одинцов согласно кивнул. Он и сам склонялся к той же мысли.
– Вопрос, зачем ему это?
– Хотелось бы узнать от него самого, – сквозь зубы сказал Максим.
Серьезные у него претензии к Конюху. И личные счеты. Он получил из-за него по шапке от начальства, но это можно простить, а то, что он сделал с Любой – нет. Он душу вытрясет из этого козла. Если возьмет…
Тяжелое похмелье, неповоротливые мысли в гудящих лабиринтах
Да и с деньгами туго. Не расплатился Шершень за вчерашнее. Впрочем, Конюх и не настаивал. Упустили бабу, не смогли к месту доставить. Овцой телка прикинулась, а потом копытом лягнула. Нехорошо вышло…
Деньги, конечно, есть, и немало, но Конюх держал их на черный день. А текущий момент он собирался подогреть гонораром от Шершня. Но не судьба. И все-таки придется лезть в тайник…
В комнату кто-то зашел. Конюх дернулся, выхватил из-подушку пистолет. Сначала он наставил ствол на дверь, только затем перевел на нее взгляд.
– Эй, ты чего? – дрогнувшим голосом спросил Репень.
Даже сквозь мутную пелену в глазах было видно, как он побледнел со страха. Но бутылку с пивом из рук не выпустил. Это святое.
– А ты чего?
– Так это, лекарства тебе принес.
Конюх поднялся, протянул руки, в которые ткнулась пластиковая литрушка. Он с жадностью схватил ее, сорвал крышку, припал к горлышку. Выпил до дна, срыгнул. И улыбнулся. Сейчас хорошо станет.
– Холодное!
– Так из лабаза!
– А деньги откуда?
– Да какая разница? – отмахнулся Репень.
– Как это какая разница? – возмущенно глянул на него Конюх.
Совсем оборзел пацан. Вчера весь день бездельничал, потому как накануне ужрался. Вечером опохмелился за компанию… Не жизнь у него здесь, а малина. Это его и портит. Ему вопрос задают, а он отбрыкивается. Или берега потерял, или косяк упорол, в котором боится сознаться.
– Откуда деньги? – заорал Конюх, приставив ствол к его голове.
– Слышь, оставь его!
Лютый ввалился в комнату из сумрака коридора, и в ухо вжался ствол пистолета.
– У тебя что, крыша съехала? – Конюх ошалел от возмущения, но руку с пистолетом опустил.
Вчера не только ханка была, но и план курили, может, у Лютого на той почве абажур сорвало. Еще шмальнет сдуру…
– Это у тебя, Конюх, шифер дымится! На людей как бешеный пес кидаешься! Мало тебе Армяка было, Аскара? Нас еще завалить хочешь?
Лютый забрал у него ствол, передал Репню.
– Откуда у него деньги? – примирительным тоном спросил Конюх.
– Я ему дал, – с усмешкой сказал Лютый. – А он их мне в стиры слил… Он за долгом позавчера ходил, да, Репень?
– Ну да, терпилу одного подрезал. Почти на сорок штук поднялся!
– Я же сказал, никаких терпил! – в бессильной злобе сквозь зубы процедил Конюх.
– Мы твое «сказал» с высокой колокольни видели! – Лютый брезгливо сплюнул ему под ноги. Он даже и не думал убирать ствол от его головы. – Класть на тебя хотели!