Любовница Фрейда
Шрифт:
По мнению Минны, кондукторы в омнибусах были хуже бандитов, вымогая у пассажиров кучу денег за проезд. Прежде чем плата за проезд стала фиксированной, возникали многочисленные споры и ссоры, сколько кондукторы просят за проезд из пункта A в пункт B. Но в конце концов городской совет установил цены, которые сделали путешествия на любые расстояния менее разорительными.
Минна поправила шаль и пригладила платье. Окна покрывались туманом и слякотью, густым влажным маревом затягивалось небо. Дети в лучшей праздничной одежде нахохлились, терли глаза и молча глядели
— Я задыхаюсь! — вскричал Мартин, наклонился и отворил окно.
— Нет. Жакрой его, — зашепелявила Софи. — Я жамержла.
Но только Оливер нагнулся, чтобы закрыть окно, как брызги грязной воды из лужи, поднятые колесами тяжелой двуконной телеги пивовара, влетели в омнибус и осели коричневыми капельками на безупречной матроске Оливера.
— Смотри, что ты наделал! — воскликнула Марта.
— Я не виноват!
— Сядь и молчи, — проворчала Марта, прижав к лицу носовой платок.
— Почему я всегда крайний?
— Потому что ты вечно дурью маешься, — усмехнулся Оливер.
Минна все еще сердилась на то, как Зигмунд обошелся с ней днем раньше, но выбора не было, и ей пришлось отправиться со всеми. У нее не хватило бы сил пререкаться с Мартой, чтобы остаться дома. Достаточно и детских ссор.
— Если вы быстро посмотрите направо, то увидите шпили собора Святого Стефана, — произнесла Минна, хотя никто ее не слушал.
— Можем мы хоть раз доехать до дедушки с бабушкой без потасовок? — вздохнула Марта.
— А зачем туда вообще ехать? — капризничала Матильда. — И папа не любит у них бывать.
— Что за чепуха? Любит, конечно.
— Нет, не любит.
— Нет, любит.
— Тогда почему он не поехал?
— Потому что у него встреча с доктором Флиссом. Все, довольно пререкаться.
Внезапно кучер свернул с просторной дороги Рингштрассе, пересекая невидимую границу, разделяющую Шестой округ и Леопольдштадт — традиционный еврейский район. Раньше это было переполненное гетто, а теперь — место, где благопристойное соседствовало с вполне сносным и где родители Зигмунда по-прежнему жили в слегка обветшалой, но приличной квартире. Лошади резко дернулись, и компанию отбросило на спинки сидений, положив конец перебранке. Когда они приблизились к дому, где жили родители Фрейда, Минна просигналила кучеру, чтобы тот остановился. Амалия уже стояла в дверном проеме, как обычно, ожидая Зигмунда.
Из семерых детей Амалии Фрейд Зиги был несомненным любимчиком. И, как Зигмунд уже рассказывал Минне в Швейцарии, он знал, что был самым любимым, и даже когда был совсем малышом, все в доме вертелось вокруг него. Любые конфликты в семье решались недвусмысленно в пользу Зигмунда. Амалия считала его вундеркиндом, относилась к нему, словно к принцу, который принесет в семью великую славу и богатство, и ни один член семьи не имел права оспаривать его привилегии.
Минна подобрала юбку выше высоких черных сапог. Пучки волос выбились из-под шляпы, а юбка рвалась из рук, борясь с сильным ветром. Дети тихо собрались вокруг нее и покорно приветствовали бабушку, которая едва заметила их. Марта
— Здравствуй, милая, — сказала Амалия, нетерпеливо поднимая острый подбородок. Ее темные глаза искали сына. — Где Зиги?
— Простите, матушка. Он на конференции и не может присоединиться к нам.
Марта со значением посмотрела на Минну, поскольку Амалия, прикусила тонкую нижнюю губу и, демонстративно повернувшись спиной ко всем, стала подниматься по лестнице. «Она невыносима», — подумала Минна.
Когда они вошли в комнату, Якоб, отец Фрейда, сидел в кресле, читая газету и пыхтя трубкой. Он улыбнулся, встал и обнял каждого внука. Якоб был высоким, красивым, и Минна любила его, даже зная, что Зигмунд стыдился отца.
А дети деда просто обожали. Он вытащил коробку из-под сигар, заполненную открытками, которые покупал у уличных разносчиков, и предложил внукам выбирать из множества картинок: лягушки-жокеи верхом на огромных крысах, принцессы-кошки на балу, эльфы, играющие в «каравай-каравай». Еще у него были открытки, изображающие императора, летящего выше облаков, словно крылатое божество, его пышные седые волосы и розовое лицо напоминали земляничное мороженое, покрытое сверху взбитыми сливками.
— Давайте сядем, — произнес Якоб, игнорируя раздражение Амалии из-за отсутствия Зигмунда.
Обеденный стол на десять персон был устлан слоями, подобно женщине в многочисленных юбках, с белой нижней скатертью с кружевной дорожкой по центру и множеством различных скатерок. Ароматы кислого жаркого, лукового пирога и вареников с капустой выманили детей к столу. Но у Минны это сочетание запахов вызвало тошноту.
— Я наняла новую служанку — полную неумеху, — промолвила Амалия. — Не в состоянии ни приготовить, ни убрать. Видимо, следует избавиться от нее. Хотя, бог ведает, у нас нет денег, чтобы нанять получше.
Минна и Марта неловко ерзали на стульях, когда Амалия, как обычно, оскорбляла Якоба, не стесняясь присутствием детей.
— Раньше, даже со всеми его сумасшедшими планами запасаться тем или этим нам по крайней мере хватало для приличной жизни, но теперь он просто сидит без дела, занимая деньги и….
— У меня есть потрясающая новость, — прервала ее Марта.
— Новость?
— Зигмунд получил должность профессора!
Минна положила вилку.
— Получил? Когда? Почему он мне не сказал?
— Он полагал, что я передам тебе эту новость, дорогая, — сказала Марта, с улыбкой глядя на сестру.
Минна, потеряв дар речи, налила себе бокал вина и заковыряла вилкой в тарелке. Когда подали десерт, она отодвинула пирожное со сливками.
— Разве ты не хочешь сладкого? — спросила Марта.
— Угощайся, — произнесла Минна, подвигая тарелку сестре.
— Ну, не пропадать же добру! — И Марта отправила сливочную глыбу в рот.
Когда они вернулись домой, Минна сразу пошла к себе, измученная и расстроенная. Как мог он не сообщить ей! Такое значительное, такое важное для него назначение! Она легла на кровать, зарывшись головой в подушку. Надо было отдохнуть.