Любовница Фрейда

Кауфман Дженнифер

— Я его даже не видела, — сказала она женщине, стоявшей поблизости.

Минна тряхнула головой, теперь разъяренная на Фрейда за то, что по его вине она чуть не погибла. Потом поспешила к ближайшей остановке омнибуса. У нее было достаточно времени, чтобы вернуться домой к ужину. Но, не дойдя до кабинета, она услышала низкие звуки мужских голосов. Дверь была открыта, давая возможность Минне из прихожей видеть происходящее. Зигмунд держал стакан вина в одной руке и сигару в другой. Напротив него на кушетке, вперяясь в почти непроницаемый туман дыма, сидел молодой доктор из Берлина, Вильгельм Флисс.

Флисс был темноволос, с узкими карими глазами и тщательно ухоженными усиками. Минна решила,

что ей не нравится этот человек и его причудливые теории, пусть даже Фрейд и писал ему теперь чуть ли не каждый день. Когда-то он сказал ей, что рассматривает Флисса как такого же пионера в науке, как он сам, готового рисковать всем ради открытия. Но на самом деле, если ты очарован кем-то, то готов верить всему, исходящему от этого человека.

Минна молча стояла в дверном проеме, ожидая улыбки на губах Фрейда, приветливого жеста, чего-то, напоминающего извинение. Она видела, что мужчины смотрят друг на друга с привязанностью. Ее удручало, что Флисс служил центром внимания, которое раньше Фрейд дарил ей. Как он мог так поступить? Наверное, не решился уйти посреди серьезного научного обсуждения.

Фрейд поставил бокал вина и отложил сигару. В руке он держал знакомый синий пузырек. Минна заметила следы кокаина на левой ноздре. А затем — и на правой. Он вручил пузырек Флиссу, поднял голову и взглянул на нее. Взгляд был до отвращения безразличный.

— Mинна, мой дорогой друг Вильгельм посетил нас, — произнес Зигмунд, не замечая краски гнева на ее щеках.

— Да, — кивнула она.

— Фройляйн, — сказал Флисс, целуя ей руку, — как приятно видеть вас. Я как раз рассказывал Зигмунду о своих последних изысканиях.

— Я бы тоже хотела послушать, — улыбнулась Минна, садясь без приглашения.

— И я жажду рассказать вам. Я знаю, как высоко Зигмунд ценит ваше мнение, — продолжил Флисс. — Если начинать с идеи, что и у женщин, и мужчин есть ежемесячные циклы и эти циклы сильно связаны с планетарными движениями… тогда возьмите свой день рождения, умножьте его на пять, добавьте число дней между менструациями и — voilа [33] , — диагноз и предсказание возможных в будущем болезней.

33

Вот так! (фр .)

Минна подумала, что эта безумная нумерология позволяет астрологии притворяться ортодоксальной наукой.

— Блестяще, — промолвила она, думая: «Блестяще для шарлатана».

Какой претенциозный осел, и рядом — Зигмунд, который с ним носится.

Флисс остался на ужин, а потом и на полуночную закуску. В полночь он последовал за Фрейдом в кабинет, где они и засели до рассвета. На следующий день Флисс появился к полудню, и мужчины продолжили беседу. Фрейд увлек его в кабинет, будто посетившего его главу государства. Флисс вернулся на следующий день, и на следующий, приходил рано утром, слонялся по гостиной, источая запах сигар от «Марии Манчини» и сиреневый запах крема для бритья, просматривал газеты, угощался печеньем из банок и цукатами из кладовой. Он стал привычным элементом в домашнем хозяйстве, чередуя маленькие любезности с помощью. Минна ловила себя на том, что останавливается в углу или за дверью, напрягая слух, чтобы услышать их разговоры и отмечая холод на лицах, когда сталкивалась с ними.

Они обсуждали Платона, Данте, рассуждения Стендаля о любви (не обойдя вниманием и тот деликатный факт, что писатель упал замертво на парижской улице, сраженный сифилисом).

— Vitae summa brevis spem nos vetat inchoare longam. Гораций, из первой книги «Оды», ода четвертая, — продекламировал Флисс

однажды за обедом, пока дети Фрейда сидели незамеченные и скучали.

— Но не кажется ли вам, что в предыдущих разделах достоинство равно обожанию? Quodsi me lyricis vatibus inseres, Sublimi feriam sidera vertice [34] .

34

Если ж ты сопричтешь к лирным певцам меня, Я до звезд вознесу гордую голову (лат. ). Квинт Гораций Флакк «К Меценату». А если к певцам ты причтешь и меня, До звезд вознесусь я, тобою прославлен (лат. ). (пер. А.С. Пушкина).

Минна отправилась к себе наверх и открыла ящик комода, где ее книги были свалены в кучу. Да вот же оно — издание Гомера, которое она взяла почитать у Зигмунда в прошлом месяце. Какое ребячество — перемежать речь цитатами на латыни. Она тоже могла бы играть цитатами, если бы хотела. Минна швырнула книгу на пол. Вот тебе! Да она раньше так и делала.

О боже! Она подобрала книгу и положила ее назад в ящик. Он-то ни в чем не виноват.

Так все и продолжалось. Однажды Минна застала Флисса в гостиной, закусывающего шоколадным пирожным, и тот протянул ей пустую чашку, беспечно намекая на добавку кофе.

Несколько дней спустя она проснулась от шума дождя. Вода капала, капала, капала, не переставая, на пол у ее кровати. Минна поставила под струи свинцовую кастрюлю, и звук стал громче. Она растворила деревянные ставни, думая, что мир выглядит угнетающе: небеса, деревья, река, все смешалось в непроницаемое пятно серого цвета, затем оделась и пошла вниз, чтобы присутствовать при завтраке детей. В гостиной увидела Флисса. Тот, как та девочка из «Трех медведей», восседал на стуле Фрейда, читал газету и прихлебывал кофе из хрупкой чашки на блюдце «лучшего фарфора Марты» — сервиза, который никому не разрешалось трогать.

Странно ревновать к мужчине. Уже от одного вида Флисса Минну затошнило. Глазки, как бусинки, лоб неандертальца и густая спутанная борода, сросшиеся брови. И голос. Противный и иронически-гнусавый.

Минна наблюдала, как Флисс глотнул кофе, пролил темную жидкость на блюдце и с рассеянным видом поставил чашку на старинный приставной стол. Не сдержавшись, Минна схватила чашку и вытерла стол краем юбки.

— Вы оставили след, — сухо сказала она.

А потом услышала шум позади себя и, обернувшись, увидела, что Фрейд стоит в дверном проеме, глядя на нее темным отсутствующим взглядом.

— Вытрешь позже, — резко проговорил он.

Она собралась ответить, но его лицо сузилось и застыло. Минна поставила чашку назад на мокрое блюдце и молча вышла из комнаты. Да как он смеет обращаться с ней, будто с прислугой? Она вернулась к себе лелеять свой поникший дух, но страх выполз из желудка и заполнил голову. К ее удивлению, слезы хлынули из глаз.

Глава 36

В воскресенье, как обычно, семья Фрейда собралась на обед у его родителей. Ровно в полдень Минна, Марта и дети забрались в переполненный омнибус. С утра шел дождь, погода резко изменилась за ночь, лошади трусили по булыжным мостовым, фыркая струями пара.