Любовница Магната
Шрифт:
Только на этот раз Платон без цветов. Ему и прошлого букета хватает за гланды.
А вот браслет и серьги он забыл отдать Вере. Что ж, подарит утром.
Пахомов поднимается по лестнице. Останавливается, так и не открыв дверь в спальню. Ему кажется, что Вера не выполнила его приказ. Значит, спит девочка в гостевой.
Вздохнув, Пахомов почти бесшумно открывает двери той комнаты, где были вещи Веры.
И почему он не удивлен? Так и есть. Девчонка спит на животе, подтянув ногу к груди,
Несколько минут Платон просто любуется на такую картину.
Стягивает галстук, бросает его на пол. Туда же улетают пиджак, рубашка и брюки.
Устал до чертиков. Впрочем, не настолько, чтобы не среагировать на торчащую кверху девичью попу.
Мужчина присаживается на край постели. Вера не шевелится, размеренно сопит. Ее длинные, кудрявые волосы разметались по подушкам. Пахомов будто наяву представляет, как наматывает эти волосы на кулак. А после заставляет малышку прогнуться под него. Она обязательно начнет стонать. А он берет ее, сонную и горячую.
Платон трясет головой, будто пес.
Твою мать! И как ему теперь уснуть?
Платон ложится рядом с Верой. Словно нарочно покрывало сбивается в сторону, обнажив стройное бедро и упругую задницу, обтянутую шортами.
— Ну млять, — выдыхает Пахомов.
У него нет сил сопротивляться, потому что тяга к Вере сносит любые предохранители. Ему вообще кажется, что он слетает с катушек в ее присутствии. Он ведь никогда не берет женщину против воли. А здесь в каждом разговоре с девчонкой угрожает, заставляет, провоцирует.
Доходит до того, что он готов взять ее прямо сейчас, даже толком не разбудив.
Нет, надо что-то с этим делать.
Платон медленно считает до десяти и обратно. Не помогает. Соблазнительная и дерзкая девчонка измывается над ним даже во сне. Подсовывает тонкие и изящные руки под подушку и тянет ту немного вниз.
Пахомов охреневает от того, в какой именно позе оказывается девочка.
Лежит с задранной попой, подушка едва ли не под плоским животиком, а ротик приоткрыт, будто манит Платона, сводит с ума, дразнит.
Платон не сразу соображает, что именно делает. А когда соображает — уже поздно отматывать назад.
Член упирается в покатые бедра, будто сам, помимо воли Пахомова, отыскивает правильную позицию.
Пульсирует, давит через ткань трусов и Вериной пижамы.
Чертовы шмотки! Содрать бы их к херам!
Ладони Платон запускает туда, где им и полагается быть. Аппетитная грудь помещается вся, полностью. А сосок Пахомов зажимает меж пальцев, перекатывает, слегка сдавливает.
И толкается в попку членом.
Прихватывает ртом нежную кожу на шейке, гладит языком, подбирается к приоткрытым губкам.
И вновь толчок.
Яйца до боли звенят. Еще
— Какого хрена?! — кошкой шипит Вера.
Он теряет бдительность, а потому выпускает ее из захвата.
Вера перекатывается по матрасу и встает на колени, тянется к ночнику, включает свет.
— Ты в себе?! Ты… Да ты… Придурок озабоченный! — шипит Вера.
У Платона сводит челюсть. А ведь Вера права, он ведет себя, как сопливый подросток.
— Скажи еще, что ты сама этого не хотела, — усмехается Пахомов.
— Я тебя ненавижу! — уже громче кричит девчонка.
— Взаимно! — парирует Платон. Хотя, нет, нет в нем ненависти к малышке, а вот жажды обладать ею — полные карманы.
— Не подходи ко мне! Никогда! — Вера швыряет в него подушкой.
— Не больно и хотелось! — врет Платон, и понимает, что Вера это чувствует. Ловит ее взгляд на собственных трусах, под тканью которых вздыбившийся член.
— Чтобы ноги твоей здесь не было!
— Напомнить, чей это дом?
— Да пошел ты!
— Сама пошла!
— Кретин старый!
— Избалованная сопливая девчонка!
Платон и сам повышает голос. Пусть понимает, что криком вопрос не решить. Но терпения у него больше нет. Он ведь не подросток, четко обозначил свои позиции.
А Вера решает его окончательно добить. Замахивается и отвешивает ему звонкую оплеуху.
Платон на секунду приходит в себя. И тут же чувствует, что закипает. Пелена ярости затмевает взор. И он крайне хреново соображает.
— Пусти меня! — во весь голос верещит Вера.
Но Платон уже не контролирует себя. Валит девчонку на матрас, подминает под себя.
Вера не прекращает бороться с ним. Царапает. Кусает. Пытается лягнуть коленом.
— Возраст тебе мой не нравится? Да, девочка? — рычит Платон. — Только вот тебе ценная инфа. Не будешь ты больше ни с кем спать. Только со мной. Уяснила?!
— Чертов деспот! — цедит Вера.
Платон закрывает ей рот поцелуем. А ладонь запускает под упругие ягодицы. Сжимает их пальцами, после тянет ткан пижамных шорт. Заодно и собственные трусы.
Член дергается от нетерпения. Платон направляет его рукой. Гладит по влажным губкам. Они ведь сочатся желанием. А она — вруша!
— Не хочешь ты меня, да?
— Я со всеми так! Понял? Ты не исключение! Я просто трахаться люблю! — выкрикивает Вера, дыша рвано.
Платон бесится. Какого хрена она…?
Блядь! Ну вот… а он-то думал, что она девочка. Нарезал круги вокруг. На метр боялся подойти. Выжидал. Давал время, пока вырастет.
А она…!
Платон цедит маты сквозь зубы. И натягивает девчонку на себя, махом погружается в нее.