Любовница Обманщика
Шрифт:
Я улыбнулась, потом засмеялась, и тогда он тоже засмеялся, его голос был диким и звенящим.
– Ух, ты, - сказала я.
– Я понятия не имела, что это вообще возможно.
Локи обнял меня и поцеловал в макушку.
– Позволь мне, - сказал он и подошел к развалинам моего футона, вытянув матрас на середину пола. Он указал на матрас, и я села, ноги все еще дрожали. Затем он прислонил разбитую раму к моему книжному шкафу. Я наблюдала за ним в угасающем вечернем свете. Его обнаженное мускулистое тело было таким изящным, таким грациозным.
Он
Я смотрела, как он наклонился, чтобы поднять последний осколок рамы, и почувствовала жар между ног. Я не могла снова возбудиться, подумала я, но потом он повернулся ко мне и улыбнулся, и у меня перехватило дыхание.
Не говоря ни слова, он сел рядом со мной и начал гладить прохладными пальцами мои руки, плечи. Я потянулась к нему, прослеживая мускулы на его руках, проводя пальцами по его груди. Я почувствовала, как участился его пульс, когда мои пальцы коснулись его шеи. Затем он приблизил свои губы, дыша коротко и быстро.
Я даже вообразить себе такого не могла.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Проснувшись от солнечного света, залившего потолок, я перевернулась и обнаружила, что лежу на матрасе футона на полу, напротив сломанной деревянной рамы, сложенной у книжного шкафа. Срань господня, подумала я. Это действительно произошло?
– Доброе утро, - произнес Локи позади меня.
Я обернулась и увидела, что он сидит на полу, прислонившись к комоду, и читает мой экземпляр «Теоретизирование мифов».
– Ты... остался на ночь?
– Я покраснела, оглядывая в утреннем свете свою грязную однокомнатную квартиру. Она совсем не подходила для Бога.
– Конечно, - ответил он, явно забавляясь.
– Могу я, э-э, предложить тебе кофе?
– спросила я, проводя пальцами по волосам и гадая, как выгляжу. Я с болью осознала, что у меня было только кофе, половина коробки разогреваемых бутеров и немного овсянки. Обычной овсянки быстрого приготовления. И никакой еды, подумала я. Я недоделанная итальянка.
– Не надо, - сказал он с улыбкой.
– Буря закончилась. Не хочешь прогуляться?
Я потянулась и потерла глаза.
– С удовольствием.
***
Локи предложил мне руку, когда мы выходили из дома, и я приняла ее, наслаждаясь теплом его черной куртки, его сильным телом.
Чикагский Гайд-парк стал совершенно неузнаваемым. Машины, припаркованные вдоль улицы, превратились в небольшие холмики, тротуар покрывала замерзшая волна сугробов, деревья стали движущимися узорами из белого и черного. Некоторые сугробы доходили мне до колена, и я засмеялась, когда мои ноги, прорвавшись через поверхностную корку, глубоко погрузилась в сугроб.
– Неудивительно, что снег - такой мощный символ, - сказала я, опираясь на руку Локи, чтобы вытащить себя из сугроба.
В глазах его танцевали
– Значит, снег - это символ?
– Ну, конечно. Я подразумеваю, что чаще всего он - символ смерти, но также и символ чистоты, старения, притупление юношеских страстей. Не заставляй меня цитировать Джеймса Джойса8...
– я поднесла руку к губам, когда поняла, как невероятно глупо это прозвучало. Вот почему у тебя никогда не будет парня, подумала я, чувствуя, как жар приливает к щекам.
– Прости, - пробормотала я. – Не бери в голову.
– Нет, продолжай, - сказал он, улыбаясь.
– Мне нравится Джеймс Джойс.
Я уставилась на него, не уверенная, шутит ли он. Даг всегда так шутил, он называл это «быть ироничным».
Локи повернулся ко мне и поднял бровь.
– Обновление, - сказал он.
– Снег, в роли символа. И воспоминания, особенно для Джойса.
Я вздохнула, улыбнулась и расслабилась, продолжая держать его под руку.
– Да. Обновление. Посмотри на это - весь мир обновился.
Мы шли рука об руку, разговаривая о символах и литературе, пока не оказались на берегу озера. Ветер усилился, когда он резко остановился, и его глаза потемнели.
– Я должен уйти, - сказал он, наклонился, чтобы поцеловать меня, и прошептал: - Спасибо.
А потом он исчез.
Только что я прижималась к нему, обнимала его, а в следующее мгновение осталась одна, наблюдая, как снег кружится в том месте, где он только что стоял. Я вздрогнула и потерла глаза, оглядываясь на наши следы на снегу. Их было две пары: мои маленькие шаги и его большие. Пока я неотрывно смотрела на них, усилился ветер, принося острые, кусающиеся снежинки, чтобы замести следы. Через час они исчезнут, подумала я.
Я пошарила в кармане в поисках сотового телефона. Мои руки дрожали, когда я повернула телефон к следам, делая снимки. Доказательство.
К тому времени, когда я добралась до квартиры, дрожа от пронизывающего ветра, по тротуару уже много раз прошлись и наши следы исчезли. Я долго принимала горячий душ, пытаясь отогреть замерзшие ноги. А потом я пролистывала фотографии на сотовом, завернув волосы в полотенце.
Фотографии были размытыми, нечеткими. Я видела смутные серые вмятины на белом снегу, но это могли быть чьи угодно следы. Это может быть что угодно, подумала я, швыряя телефон на стол. Глупо.
Я глубоко вздохнула и повернулась к своему разрушенному футону.
Мне потребовалось четыре поездки вниз на служебном лифте, чтобы избавиться от рамы, которая выглядела так, будто сломалась, по крайней мере, в трех местах. Это должно было раздражать, тащить расколотую древесину через здание, но я не могла не гордиться собой. Нами.
Тем не менее, моя жалкая квартира стала выглядеть еще более жалкой, когда я закончила. Стол с одним единственным стулом, комод, книжный шкаф, который уже был полностью забит, и матрас футона на полу.