Любовница президента, или Дама с Красной площади
Шрифт:
Во вторник раздается телефонный звонок и я слышу женский голос: «С вами говорит Катя Петрова, капитан КГБ», и у меня мелькнула мысль — вот тебе, черта с два — все будет в порядке.
Однако она мне звонит, чтобы предложить взять у нее интервью: объясняет, что была выбрана «Мисс КГБ» на конкурсе женщин, служащих в органах советской секретной службы.
— Мы стараемся изменить тот имидж, который КГБ имело раньше, как полиция, занимающаяся только репрессиями и заговорами, — информирует меня Катя. — Но мы теперь уже больше не такие.
— А с чего это, — меня вдруг охватывают подозрения, — вы выбрали именно
— Мы выбрали также и другие газеты. Но из итальянских вашу. Если вас эта информация не интересует, я могу позвонить в…
Я не даю ей закончить фразу. Конечно, меня это интересует. Наше правило — хватать любые, какие только возможно новости с правом эксклюзивной публикации, не давать им попасть в руки конкурентов. Если же информация оказывается неинтересной, ее потом можно и не публиковать.
Катя приходит в редакцию на следующий день после обеда. На дворе настоящая зима, улица покрыта снегом, термометр показывает семь градусов ниже нуля, сильный ветер и прозрачное чистое небо над головами прохожих в меховых шапках и теплых платках. Она — работник КГБ, но выглядит, как фотомодель. Двадцать четыре года, маленькая, но с прекрасной фигурой, голубоглазая, черноволосая.
«Мисс КГБ» она стала без труда, победив конкуренток на всех этапах конкурса. На соревнованиях по стрельбе в цель из служебного пистолета Макарова. «Мой инструктор говорит, что если бы все агенты стреляли бы, как я, КГБ могло бы больше не бояться соперничающих секретных служб». На соревнованиях по карате и дзю-до. «Женщина должна уметь защитить себя сама, а иногда должна уметь сама и нападать». На соревнованиях по машинописи. «Я девушка, которая быстрее всех стреляет и быстрее всех печатает». На соревнованиях по кулинарному искусству. «Я испекла торт с мышьяком на случай, если придется отравить какого-нибудь врага, — говорит она и с улыбкой добавляет: — Но его, конечно, никто даже не попробовал». Было еще представление в костюмах. Премия присуждалась за лучшее переодевание. Она оделась мужчиной: «Меня бы родная мать не узнала». Катя получила грамоту о провозглашении «Мисс КГБ» и повышение в чине — ее произвели в капитаны.
Она рассказывает мне о своей жизни. Живет на окраине Москвы в однокомнатной квартире: комната в пятнадцать метров, кухня и санузел. На работу ездит на метро: час двадцать, чтобы добраться до Лубянки, и столько же, чтобы вечером вернуться домой. Единственная льгота: бесплатный проезд по железной дороге раз в год. Она использует его, чтобы в мае месяце ездить в Крым, когда там не так много народа и гостиница стоит дешевле.
— Вы ездите на море с женихом?
Она краснеет.
— Нет, с мамой. Это единственное время в году, когда мы можем спокойно побыть вместе.
Ваша мать довольна, что вы работаете в КГБ?
— Она этим гордится. Маме пришлось принести много жертв, чтобы устроить меня в Комитет. Она работает совсем в другой структуре.
В то время, как Катя говорит, за ее спиной по стене ползет большой таракан. Не прерывая ее, я поднимаюсь из-за стола, беру толстый журнал и убиваю его сильным ударом.
— Этому я научился в итальянских секретных органах.
Катя смеется.
Когда она вошла в редакцию, то, к моему удивлению, сделала легкий книксен. Когда я у нее спросил, есть ли у нее жених, она вновь залилась краской и ответила, что еще выбирает его из числа многочисленных претендентов. Она производит впечатление славной девушки, отнюдь не шпионки. Мы выходим на улицу, на Красную
Мы провели вместе всю вторую половину дня.
— Теперь нам пора попрощаться, — произносит Катя и вновь делает маленький книксен.
Я спрашиваю, не нужно ли ее подвезти. Она отвечает, что живет далеко, потом добавляет:
— Это было бы в самом деле весьма любезно с вашей стороны, — и в третий раз чуть приседает.
Какая воспитанная девочка! Мама действительно хорошо ее воспитала. Если только ее этому — делать книксен и краснеть — не научили в КГБ, чтобы лучше обманывать свои жертвы. Может быть, ради этого она и одержала победу на конкурсе?
В машине я спрашиваю, как совмещается ее преданность КГБ с преданностью делу перестройки: ведь секретная служба — цитадель реакционеров, препятствие на пути демократических реформ. Она отвечает, что КГБ совсем не такой, каким его представляют на Западе. Это уже более не единообразная структура, в которой все, от главы до посыльного, мыслят одинаково. Также и внутри КГБ существуют прогрессисты и консерваторы, коммунисты и «демократы», свои группки, течения, политическая борьба. Она себя ощущает коммунисткой, но болеет за перестроечные реформы, верит в Бога и осуждает тех, кто применяет насилие, чтобы навязать другим собственные идеи.
— Все это вы так же свободно могли бы высказать и на Лубянке?
— Если я была бы вынуждена отказаться от своих принципов, я бы оттуда ушла.
Задаю вопрос, оставляют ли ей ее принципы хоть немножко свободного времени.
— Сейчас я вам это докажу, — отвечает она и предлагает остановить машину у кафе.
В зале темно, накурено, по стоящему на стойке телевизору показывают концерт какого-то русского рок-певца. Выпиваем по чашке чая. Съедаем по пирожному. Катя как-то странно глядит на меня. Я на нее. Мне начинают лезть в голову мысли насчет любовного приключения с агентом КГБ. Затем я представил, как расскажу об этом друзьям в Италии и они офонареют.
— Вам пришлось преодолеть целый ряд ступенек, прежде чем познакомиться с женщиной, которая дала объявление в газете. Я предпоследняя из вереницы женщин, проверяющих вас. Однако вы не пожалеете о том, что пришлось проявить терпение. Она тебе объяснит, чем это было вызвано. — Внезапно тон ее меняется. Она обращается ко мне на «ты», как капитан к солдату. Это уже больше не наивная и кокетливая куколка. Тон ее решителен и категоричен. — Но ты должен обещать сохранить в тайне эту историю. Должен обещать, что выслушаешь все и никому ничего не расскажешь. Или сделаешь это в том случае, если она сама от тебя этого потребует. Ты согласен на это? — Ожидая, что я отвечу, она вертит в руке чайную ложечку.
— Обещаю, даже больше того — клянусь, — поспешно говорю я, чтобы скрыть свое разочарование в связи с несостоявшимся галантным приключением.
— Я в этом не сомневалась. Но, как я тебе уже говорила, я умею стрелять, разбиваю кирпич ударом руки, могу даже приготовить отравленное пирожное…
Застывшим от ужаса взглядом смотрю на тарелочку с недоеденным мною безе.
— …в общем, советую не нарушать данной тобой клятвы.
У меня промелькнула мысль, что дело начинает принимать серьезный оборот, но Катя продолжает: