Любовница тени

Александрова Наталья Николаевна

— Значит, вы, гражданка Родионова, утверждаете, что последний раз видели потерпевшую Миронову В. Ю. в понедельник в районе часа дня?

— Да, конечно.

— А как же получилось, что вы с ней разминулись?

Я хотела сказать, что все уже рассказала операм, которые приезжали в нашу фирму, но Борька велел не спорить со следователем и повторять все хоть по десять раз, если он велит, только стараться не путаться в показаниях. Поэтому я еще раз повторила всю историю с троллейбусом и коленкой.

— Х-м,

ну и как сейчас ваша нога?

— Спасибо, лучше, — невозмутимо ответила я.

— А почему вы не обратились в травмпункт? Ну, милый мой, если я с каждой ссадиной буду по травмпунктам бегать да по очередям там сидеть, то когда же работать? Поэтому я спокойно сказала этому следователю Мельникову, что перед ним раздеваться, конечно, не буду, но если есть у них тут врач или на худой конец медсестра, то я им могу колено свое показать, и они убедятся, что ушиб там был ой какой здоровый! Следователь промолчал.

— Продолжайте. Значит, когда вы приехали на ту остановку?..

— Там никого не было.

— И вы этому не удивились?

— Удивилась, но решила, что Лера пошла домой.

— И вы пошли к ней домой?

— Да, но сначала позвонила нашему приятелю, чтобы узнать ее адрес.

Не надо было впутывать сюда Антона, но я уже рассказала про него операм в прошлый раз, так что пришлось и теперь не отступать от ранее сказанного.

— А почему, чтобы узнать адрес, вы позвонили ему, а не на работу?

Не позвонила я на работу, потому что там вовсю шуровала налоговая, но следователь-то думал, что я про налоговую ничего не знала, поэтому я довольно натурально смутилась и сказала:

— Ну, понимаете, не хотелось перед директором такой растяпой себя выставить, он бы ругаться начал.

— А почему же она, Миронова, не подождала вас на остановке, если знала, что вы ее адреса не знаете?

— Этого я вам сказать не могу.

— А какие вообще у вас с ней были отношения? Дружеские?

— Ну, подругами мы не были, разница в возрасте у нас большая, почти двенадцать лет, а так нормальные были отношения, служебные.

— Продолжайте.

— Значит, поднялась я на четвертый этаж, позвонила в квартиру.

— По дороге никого не встретили?

— Нет, никого. Открыл дверь Лерин муж.

— А с чего вы взяли, что это ее муж, если раньше его никогда не видели?

— Он так сказал, и потом в ее квартире, в домашнем виде… Он удивился, сказал, что Лера не приходила, подождать не предложил, я и пошла себе.

— А как он выглядел, был ли взволнован?

— Да нет, обычно выглядел.

— А в квартире вы ничего необычного не заметили?

— Да я в квартире-то и не была, только постояла в прихожей.

— А почему он не предложил вам подождать?

— Откуда я знаю? Сказал, что торопится!

— А что было дальше?

Я рассказала ему, как я погуляла вокруг дома,

как позвонила Вите, как подождала его, потом мы вдвоем пошли в квартиру к Лериному мужу, но Леры там не было, словом, почти все, как было на самом деле. Борис сказал, что нужно придерживаться одной линии, а чтобы следователь не запутал, стараться врать только по необходимости.

— А потом директор поехал на работу, а я домой.

— Почему?

Я выразительно посмотрела на свои колени.

— Ах да, нога больная. И дома вам больше никто не звонил и вы никому не звонили и ни с кем не встречались?

— Ну почему же, звонил мне и в гости приезжал один человек.

— И кто же это? — он посмотрел на меня, уже предвкушая, как я буду отказываться называть имя и как он будет меня стыдить и пугать, но я с готовностью ответила:

— Мой бывший муж, мы поддерживаем хорошие отношения, он часто меня навещает. Съел? Ну, то-то.

— Еще что-то хотите про бывшего мужа узнать?

— Спасибо, пока не надо. И с мужем потерпевшей Мироновой вы больше никогда не общались?

— Совершенно верно. Он помолчал.

— Скажите, а почему вы вообще в тот понедельник ушли с работы?

— Собирались работать над товарным отчетом, а там все время то поставщики, то еще кто-нибудь, телефон звонит, народ вечно толчется, словом, отвлекают, вот директор нас и отпустил.

— А документы были у кого: у вас или у нее?

— У меня, ну и у нее немного.

— Значит, у нее была сумка? Вот молодец, догадался. Теперь надо мне держать ухо востро.

— Конечно, была, какая же женщина без сумки ходит!

— Возле трупа сумки не было.

Я пожала плечами. И тут он выложил передо мной большую сумку из коричневой кожи. Ремешок на ней был оборван, а сама сумка воя изрезана. Сердце у меня екнуло. Неужели нашли Лерину сумку? Откуда? Я присмотрелась — блестящая накладная штуковина была на месте, значит, это не та сумка.

— Вы можете опознать сумку Мироновой?

— Не знаю, похожа, конечно, но точно не скажу, да еще она в таком виде… А там внутри ничего не было?

— Нет, не было, — сухо ответил следователь.

Я сделала вид, что колеблюсь, а потом решилась:

— А могу я спросить, где вы эту сумку нашли?

— А нашли мы эту сумку в соседнем дворе на помойке рядом с домом Мироновой.

При слове «помойка» я насторожилась. Что за чушь? Неужели это все-таки Лерина сумка?

Неужели там, у помойных контейнеров, где лежал смертельно избитый человек, валялась и сумка? Нет, не может быть, я там довольно внимательно все осмотрела, сумка не иголка, если уж я паспорт заметила, то сумку не заметить не могла. Я еще раз осмотрела сумку, застежка была на месте, сидела крепко. Во всяком случае, это не Лерина сумка. Я осторожно спросила следователя: