Любовница. Леди и дезертир

Сойер Шерил

Позже, когда подавали кофе, Мэри смогла наблюдать за принцем. Он и София уединились, сидя вдвоем на диване, который стоял в центре комнаты — признак благосклонности для нового гостя. Они говорили о времени, проведенном Софией в Новом Южном Уэльсе, но Мэри могла поклясться, что принц на самом деле не слушал ее, а просто любовался красивой леди. Мэри довольно часто раздражалась на мужа, когда он называл Софию «английской розой». Хотя в чем-то он был прав: кожа Софии, чудесным образом сохранившаяся безукоризненной под австралийским солнцем и во время ее путешествия

домой через тропики, была настолько тонкой, что казалась такой же полупрозрачной, как и жемчужное ожерелье, украшавшее ее шею. Испытующий взгляд принца вызвал на ее лице легкий румянец, придававший Софии еще больше шарма.

Она испытывала удовольствие от того, что разговаривала с принцем, ведь она впервые находилась в такой близости к августейшей особе. София была прекрасно воспитана и могла вести себя безупречно в подобной компании. Просто ей не нравилось находиться в толпе. Все эти светские разговоры казались поверхностными или неискренними (даже когда Мэри настаивала, что они были утонченными и умными!), кроме того, она часто ловила себя на том, что ей было нечего к ним добавить. София знала, что ее считали слишком замкнутой, но, так или иначе, она ничего не могла с этим поделать. Она так и не смогла превратиться в светскую львицу. Только с одним человеком ей удавалось выражать то, что она действительно чувствовала или думала. И это делало ее брак очень ценным для нее: именно ее муж был тем самым человеком, тем близким другом, которому она могла доверять.

Сегодняшней целью ее визита было желание поговорить с принцем о влиянии, которое он мог бы использовать, чтобы в Европе воцарился мир. София была почти уверена, что принц скептически отнесется к ее мнению, но, по крайней мере, пусть он просто выслушает ее. София считала это своим долгом, данью памяти Эндрю. Она должна найти возможность и заставить себя говорить.

Тем временем принц произнес:

— Должно быть, вы очень храбрая женщина, раз смогли жить так далеко от Англии, почти на другом краю света. Вероятно, вы сильно тосковали по домашнему уюту?

София собрала всю свою решительность.

— Если быть честной, ваше королевское высочество, в настоящее время дома у меня осталось мало радостей. Кажется, я упоминала, что недавно потеряла своего супруга.

При этих словах принц смутился, а она продолжила:

— Сэр Эндрю Гамильтон. Из 10-го гусарского полка вашего королевского высочества.

Лицо принца оживилось.

— Конечно. Естественно, я слышал его имя совсем недавно. Если бы я только мог вспомнить… — вдруг он резко замолчал. На мгновение его лицо омрачилось, но после недолгого раздумья принц продолжил: — Пропал при выполнении задания во Франции. Плохо дело. Ужасно для вас, да, да.

София нахмурилась, а принц бросил на нее такой нежный взгляд, что она почти ожидала, что он возьмет ее за руку.

— Если это может служить утешением, моя бедная леди Гамильтон, он не забыт теми, для кого безопасность Англии лежит рядом с сердцем.

София кивнула, но без улыбки; она должна была заставить себя оставаться спокойной. Мысли путались в

ее голове.

— Но он погиб не во Франции, — возразила она. — Это было в Испании. В битве при Сан-Себастьяне. Ему тогда только что поручили командование десятым полком.

— Ах да, конечно… — На лице у принца промелькнул испуг, и он продолжил поспешно: — Я понимаю. Прошу вас простить меня.

Он мучительно пытался придумать какую-нибудь другую тему для разговора, но София опередила его:

— Ваше королевское высочество, вы знаете, что я так и не смогла… Его тело ведь так и не было найдено. Я не знаю, как он умер. Если бы вы могли рекомендовать кого-либо, кто был свидетелем гибели моего мужа, я была бы вам очень признательна.

Принц встревоженно посмотрел на нее.

— Моя дорогая леди Гамильтон, если я произвожу впечатление, будто мне известно больше, чем вам, прошу вас простить меня. Я говорил не в общем. Я говорил то, что я чувствовал, ведь эта битва потребовала смерти в бою за родину столь многих храбрых джентльменов. — Он помолчал: — Кажется, вы говорили, что у вас есть сын?

— Гарри. Ему четыре года. — «Франция?»

— Достаточно взрослый, чтобы чувствовать гордость за такого отца, — многозначительно произнес принц.

— Достаточно взрослый для того, чтобы я молилась о том, чтобы ему никогда не пришлось делать такой выбор.

Принц удивленно посмотрел на нее.

— Разве вы не хотите, чтобы он служил своей стране?

— Напротив. Но я молюсь о том, чтобы ему не пришлось умирать с мечом в руке.

Принц и военные, очевидно, знали больше, гораздо больше, чем ей говорили о гибели Эндрю. Она была ошеломлена и потрясена. Армия потребовала, чтобы ее муж умер в бою за родину, и теперь они спокойно воображают, что она в один прекрасный день доставит своего сына на войну… и по горькой иронии, она пришла сюда сегодня вечером, чтобы говорить о мире!

Принц откинулся на спинку дивана и улыбнулся самодовольно, глядя на свою орденскую ленту, которая протянулась через его грудь и обширный живот.

— Согласен дорогая леди. Мы должны доверить наш мир герцогу Веллингтонскому. Победа в Вене — это то, чего мы ждем с нетерпением, не так ли?

София подождала, пока он поднимет глаза от своего живота, и спросила:

— Какую победу, вы думаете, мы увидим?

Принц, не обращая внимания на значение, которое она вкладывала в свои слова, снова улыбнулся и обратился к мужу Мэри, который стоял в нескольких шагах от них.

— Эллвуд, мы весьма озабочены положением дел в Вене. Как ваши люди в Министерстве иностранных дел оценивают шансы герцога Веллингтонского в мирных переговорах?

Эллвуд ответил:

— Желаемым результатом, ваше королевское высочество, должен быть продолжительный мир в Европе. Возможно, слишком рано говорить о том, как другие силы удовлетворят притязания Пруссии. Принц Меттерних является силой, с которой стоит считаться.

— А теперь Талейран, — засмеялся принц. — Кто мог вообразить, что Веллингтон так скоро вступит в бой с другим французским выскочкой?