Любовница. Леди и дезертир
Шрифт:
— Нет, все-таки скажи. Губернатора Маккери свергли в результате еще одного «странного восстания»? Или его офицеры обанкротились на своем собственном ипподроме?
Он покачал головой.
— Ты помнишь французского солдата по имени Жак Десерней?
Это имя схватило ее за горло, и она уставилась на него без движения. Наконец она выдавила из себя одно-единственное слово.
— Мертв?
Он пожал плечами.
— Все равно что мертв. — Он наклонился вперед, опираясь локтями на колени. — Ты помнишь, когда впервые познакомилась с ним? В лесу, недалеко от Главной Южной дороги?
— Разве я могу забыть это!
— Да, конечно. Ты говорила мне, что Десерней
На мгновение в ее памяти всплыл образ того мужчины, его проницательные серые глаза, копна светлых волос. И солнце над его головой, мерцающее на эвкалиптовых листьях под сводом ярко-синего неба.
— Да.
— Ты помнишь, в тот же день, чуть позже было обнаружено, что трое стрелков из дорожной команды исчезли в лесу? И больше их не видели. Кажется, они убежали в совершенно другом направлении — взяли курс от самой бухты, куда ты направлялась в тот день, и перехватили норвежское судно, направляющееся из Порта Джексона. Их взяли на борт без малейшей заминки, а это значит, что все было спланировано, вплоть до последней детали. — Он посмотрел на нее и продолжил: — В то время, когда Десерней оказался на твоем пути на вершине холма, его товарищи тайком ускользали с песчаного берега, расположенного ниже. Он отвлек тебя, и ты их не заметила.
— Я не понимаю. Откуда ты знаешь это?
— Я узнал эту историю сегодня. Месяц назад или около того двое из них появились в Бристоле. Почему они не удрали во Францию, как это сделал третий из беглецов, я не могу понять. Полагаю, они думали, что удрали безнаказанно. Но они не приняли в расчет армию. Их опознали, арестовали, предали военному суду за дезертирство и расстреляли. Но прежде их допросили, и они многое рассказали о рядовом Жаке Десернее. Они рассказали, что это именно он спланировал всю операцию, заплатил норвежскому капитану за их перевозку — хотя они не могли объяснить, откуда он взял средства, — и намеревался отправиться вместе с ними, но был задержан. Поэтому они пустились в путь без него.
София мысленно вернулась к той их встрече на холме.
— Но он ведь не дезертировал. Он воевал в 73-м пехотном полку. Он уехал вместе с ними в прошлом году, в апреле, на парусном судне.
— В самом деле, — кивнул ее отец. — Впоследствии он служил со стрелками на Восточном побережье Америки. Но четыре дня назад он приплыл в Гринвич. В тот момент, когда он ступил на берег, ему было предъявлено обвинение в дезертирстве, а потом и в сопротивлении аресту. Военный трибунал состоится завтра. Если ситуация не изменится, Десернея приговорят к расстрелу…
София почувствовала на плече теплую ладонь отца.
— Оставайся там, где ты есть, моя дорогая. Я сам займусь выяснением. Ты можешь сделать кое-что, если хочешь. Подумай, что случилось в тот день, и спроси себя, что собирался сделать Десерней, когда ты встретилась с ним? В особенности то, в каком направлении он двигался? Вверх по холму или вниз? — София посмотрела на отца, а он продолжал: — Возможно, это не имеет никакого значения. Но на карту поставлена жизнь человека, и я чувствую, что на мне лежит обязанность, по крайней мере, задать тебе вопрос. Подумай. Завтра, после заутрени в храме ты дашь мне ответ.
Жак едва не падал от усталости, когда вошел в комнату с темными стенами, где должен был проходить военный трибунал. Прошлой ночью уснуть ему так и не удалось, он провел ее в размышлениях. Ему был известен только один человек, который по
Жак внимательно изучил трех судей, восседавших за столом.
Подполковник Осборн был неизвестен ему ни по имени, ни по репутации. Он был безупречно одет, щепетилен в мелочах — об этом можно судить по тому, как он аккуратно разложил бумаги на сияющей крышке стола. На пристальный взгляд Жака Осборн ответил быстрым ровным взглядом, который был холоден и нейтрален; весь его аристократический облик источал уверенность и равнодушие. Справа от него сидел майор Траск, был офицер тяжелой кавалерии, тучный, с румяным лицом. Выглядел он так, будто предпочел бы не сидеть в этом мрачном зале, а скакать верхом и дышать свежим воздухом. Казалось, чувствовал себя Траск немного неловко. Майор Гор-Вильсон смотрел в сторону и откинулся на спинку стула в тот момент, когда вошел Жак. Он не поднял глаз, но его лицо выражало глубочайшее презрение. Жаку доводилось слышать об этих военных: Траск был вспыльчивым, но пользовался уважением своих офицеров, в то время как Гop-Вильсон занимался расследованием трудных случаев в пехоте.
После того как были соблюдены формальности, Жаку предъявили обвинение в тайном сговоре. О, чего только не вменяли в вину! Подстрекательство к дезертирству, организация побега и намерение присоединиться к остальным 25 февраля 1814 года, предотвращенное только благодаря бдительности командующего офицера, лейтенанта Джоунса из 73-го пехотного полка, в то время расположенного в Порт Джексон. В настоящий момент Джоунс находился в Индии, но его письменное показание под присягой было сделано одним из его коллег-офицеров. Затем были зачитаны дополнительные обвинения в сопротивлении аресту 1 марта 1815 года в Гринвиче, использовании оружия против гвардейцев, производивших арест.
— Вина налицо. Здесь даже обсуждать нечего, не так ли? — спросил Гор-Вильсон с презрительной усмешкой.
Подполковник Осборн, не глядя на майора, позвал другого офицера, и тот передал ему послужной список Жака. Глядя на лица судей, Жак не мог не испытывать определенной гордости по поводу своего досье. Там были интересные факты.
Осборн собрал документы в ровную стопку и начал допрос:
— В то время когда вы несли службу во Франции, вы были офицером в элитных войсках кирасиров. Вы можете сказать нам, почему вы назвались рядовым солдатом, когда подписали контракт с британской армией?
— Я не добивался продвижения, сэр.
— Вы отказывались от продвижения несколько раз, — резко сказал майор Гор-Вильсон. — У меня здесь есть сведения. Вы не только были посажены в одиночную камеру за это, вы были отправлены на принудительные работы в Ботани Бей в Новом Южном Уэльсе. — Он взял еще один лист бумаги. — Какие причины побудили вас совершить побег из французской армии, находившейся в Испании, и присоединиться к нашей? Помните, мы ждем от вас только правды.
— Причин две, сэр. После битвы у Виктории я оказался военнопленным, без всякой надежды на освобождение. Другого выхода, как перейти к британским силам я не видел. — Жак заметил нахмуренные брови Осборна и гримасу презрения, не сходившую с лица Гop-Вильсона. — Кроме того, я пришел к выводу, что Наполеон Бонапарт не заслуживает того, чтобы его армия или французский народ были ему преданы. После того как император погубил стольких людей в России…