Любовник Павлова 2

Маслова Ника

– Ну как, Вадим, на ногах-то стоишь? – спросил Павлов, пока его жеребец перебирал копытами и всячески показывал, что ещё не нагулялся.

Чтобы доказать, что здоровьем и силой серьёзно отличаюсь от инвалида войны 1812 года, я пошёл к Павлову. Старался идти уверенным шагом. Земля под ногами качалась, но только слегка. Зад ныл, но слабо. По сравнению с моей первой попыткой сесть в седло, ощущения отличались как земля и небо. Я чувствовал себя отлично, о чём и сказал.

– Тогда давай руку.

– Зачем?

Павлов

улыбнулся.

– Покатаю.

Его седло позволяло посадить меня перед собой. А значит, он изначально задумал нашу совместную прогулку. Или все сёдла такие? Нет, про седло он Марату точно что-то говорил, только я не запомнил, что именно.

Мою заминку Павлов оценил по-своему:

– Тебе понравится, Вадим, обещаю. Ты не пожалеешь, что доверился мне.

Я наклонил голову к плечу.

– А вы не спешите? Может, не время так торопиться?

Павлов наклонился и схватил меня за руку.

– У тебя кусачий язык.

– И… – Я приподнял брови.

– И это прекрасно, – сказал он, помогая мне забраться на лошадь перед собой.

Глава 9. Вадим. Скачка

Иногда ожидание – зря потраченное время и нервные клетки, а иногда на все сто стоит того. Павлов посадил меня на лошадь перед собой, а я делал ставки на то, понравится мне дальнейшее или нет. Секс на природе – уверен, он именно это задумал, иначе зачем это всё?

Жеребец легко вёз двоих, не капризничал. Он был крупнее и выше кобылы, и расстояние до земли ещё возросло. Ну, не такое оно и огромное, но выглядело значительно. Отдельно доставляло то, что жеребец мог в любой миг взбрыкнуть и отправить рассевшихся на его спине людей себе под ноги. Красивые такие, быстрые и крепкие, с металлическими подковами.

Интересно, сколько весит такой жеребец? Килограмм пятьсот или больше?

– Не бойся, ты не упадёшь, – сказал Павлов у моего уха, когда я слишком засмотрелся на утоптанную гравийную дорожку внизу. Кое-где виднелись следы вдавленных копыт – свидетельства, что Павлов катался тут постоянно.

– Я не боюсь.

Он коснулся губами моей шеи слева.

– Значит, мне показалось.

Павлов слегка отодвинулся, и я шумно выдохнул. Ну и жарища.

Солнце жарило вовсю. Уходя с тренировочного круга, я снял шлем, и теперь ощущал, как подпекает макушку.

– Расслабься. – Павлов погладил меня по животу, и я крепче вцепился в гриву. Расслабиться, понятное дело, не получилось.

Мы въехали в парк. Тут имелись дорожки, временами попадались мраморные статуи. Дубы и липы казались старыми, чуть ли не вековыми. Легкий ветер качал кроны деревьев, и пятна солнечного света хаотично двигались по земле.

Тренируясь держаться на лошади, я сполна ощутил, насколько жарким выдался день. Попав в густую тень старых деревьев – выдохнул

с облегчением. И вдохнул всей грудью.

Воздух пах травами, корой деревьев и мхами. Даже в такую жару тут чувствовалась прохлада.

– Мне нравится, – сказал Павлов.

Одной рукой он держал поводья, другой придерживал меня за живот.

– Что именно? – спросил я.

– То, как ты смотришь на мир.

Странное утверждение.

– Это редкий талант – видеть то, что тебя окружает, и ценить, что имеешь, – пояснил Павлов.

– Мне кажется, все видят то, что имеют, и ценят, – сказал я и уточнил, вспомнив про бывшую квартиру. – Ну, если есть, что ценить.

– Нет, это работает по-другому. Кто-то получает кратковременное удовольствие от, к примеру, новой машины, отношений или путешествия. Теряет к ним интерес и ищет другой стимулятор для ощущения «жизнь удалась». А есть люди, умеющие замечать и ценить то, что всегда рядом – природу, постоянного партнёра, хлеб на столе. С маслом или без масла – без разницы. У вторых может быть внешне самая обычная или даже бедная жизнь, но в их ощущениях она всегда полноценная и наполненная, а значит, счастливая.

Я так и не понял, о чём он говорил. Только уточнил:

– А вы из первых или из вторых?

Вопрос остался без ответа.

Павлов забрался ладонью под мою футболку, надавил на и так напрягшийся пресс.

– А за дорогой кто будет смотреть? – спросил я, когда Павлов полез ко мне в штаны.

– Ты. Смотри вперёд, не отвлекайся. – Павлов вручил мне поводья и принялся расстёгивать пояс моих брюк.

– Эй! А вы не хотите остановиться? Вон глядите, какая полянка!

– Смотри вперёд, здесь одна дорога, ты не заблудишься.

Бедный я, бедный мой стояк. Павлов действовал решительно и умело. У меня голова кругом шла от того, что он со мной вытворял. Плюс лошадь под нами – ощущения оказались даже слишком сильные.

У меня мутилось перед глазами, из-за растущего возбуждения я губы все искусал. Старался сдерживаться, но получалось не очень.

– Чьо-орт. – Я до предела выгнул спину, упираясь макушкой Павлову в шею.

– Так хорошо? – спросил он, не переставая ритмично двигать кулаком вверх-вниз по моему члену, достаточно крепко и влажно, хотя всего лишь по слюне.

Накрыл большим пальцем головку, размазал влагу по щедро текущему концу – и я совершенно забыл, где нахожусь. Застонал в полный голос, сдавил коленями скакуна. На ногах аж пальцы поджались.

Жеребец резко всхрапнул, заволновался, и Павлов привёл в чувство обоих. Мне пережал у основания, жеребца, забрав у меня повод, направил в сторону от дорожки.

Мы недолго плутали по каким-то кустам и выехали прямо к реке.

Павлов сошёл с лошади первым, снял меня. Я хотел застегнуться, а он сказал: