Любовник Павлова 2

Маслова Ника

Сейчас его игра заняла настоящую вечность. Он устроил мне горки из буду лапать, целовать, доведу до тьмы перед глазами, а потом отступлю и сделаю вид, что ничего такого и не хотел, или обстоятельства нам мешают.

Сначала я не врубался, потом осознал цель его игрищ и прямо сказал, что хочу его, хочу, чтобы он меня трахнул. Считал, что понял его и своим признанием всё сейчас получу. Ну или не сейчас, а через пять минут, когда мы поднимемся в спальню.

Угу, размечтался.

Павлов наклонил голову набок, разглядывая

меня с потерявшейся в уголках губ улыбкой. Сказал, что не собирается делать это сейчас. Попросил потерпеть ещё немного.

– Сейчас не время.

Не время для чего? Я же не таблетка, чтобы принимать меня строго по часам согласно рекомендации врача. Я так и сказал, и Павлов закашлялся смехом.

– Вам это не надоело? Не наигрались? – не выдержал я.

А он в ответ:

– Злость тебе очень к лицу. Ты знал это?

– Бывшие обычно старались меня не злить, – ляпнул я, не подумав, а потом решил: ну и ладно, плевать. Если мои слова его разозлят – это будет хоть в малой степени справедливо.

Павлов чуть сузил глаза.

– Хорошо, что и в этом я от них отличаюсь.

– Отличаетесь, даже не сомневайтесь. – Я не стал продолжать. Злость всё-таки паршивый советчик. – Вы лучше их всех. Но иногда ведёте себя очень странно. Вот как сейчас. Вы ведь хотите меня, я это вижу.

Я к нему, а он вновь эти игры устраивает: отступает и предлагает что-то другое, например, выпить, поесть, отдохнуть, на лошадях покататься.

– Какая еда? Вы трижды завтракали. Я хочу, но не есть.

– Мне не выпивка нужна, а сами знаете что.

– Телек посмотреть? Да вы издеваетесь!

Он и правда издевался, так что на очередное предложение я рыкнул «да, я только за». Павлов поймал меня на слове – сказал подняться в спальню, занести пакеты с покупками и переодеться во что-то полегче для конной прогулки. А в глазах такой блеск, будто его как ничто иное развлекает моё желание добраться до спальни, в конце-то концов.

Добрались. Но каждый до своей, а я ещё и с кучей пакетов со шмотками.

Когда я переодевался, он ко мне не пришёл. Хотя я ждал и даже дверь оставил открытой.

Странней всего то, что он и правда повёл меня в конюшни.

– Вы на самом деле предпочтёте провести время с конём, а не со мной?

– А совместить мы не сможем? – ответил он.

– Поездите со мной по кругу? – спросил я.

– Думаю, нет. – Он усмехнулся и погладил меня по заду. – Давай вперёд. Марат оседлает тебе Луну. Береги тыл.

Вот как понять его игры? Может, он хотел, чтобы я на него сам набросился? Не просто руку протянул и по ней получил, а зажал в углу и применил какую-никакую силу?

Я посмотрел на него, стремительным движением взлетевшего на лошадь. Образ загнанной жертвы на него ну никак не накладывался.

У меня уже голова пухла от всех этих мыслей. А я ведь прямо спросил, что он от меня

хочет, получил в ответ дёрнувшийся уголок рта и «отдыхай-развлекайся».

– Не спеши, Вадим, – сказал он далеко не в первый раз за день и отбыл весь такой с идеальной посадкой, прямой спиной и шлейфом аромата собственной охренительной важности. Оставил меня со стояком и перспективой в таком состоянии забираться на лошадь.

Вот же… экспериментатор.

Марат привёл белую кобылу. И первое, что сказал, кроме нейтрального «добрый день»:

– Только спокойней.

Лошадь вообще не двигалась, даже ушами не шевелила, так что совет, очевидно, предназначался мне.

– Кобыла характером ангел, – сказал Марат, – но всем лошадям не нравятся нервные седоки.

– Я не нервничаю.

Он фыркнул громче, чем лошадь.

– Успокойся и не нервируй коня.

Марат щеголял в той же синей спецовке, что и в нашу первую встречу, но в честь жаркого дня верх вообще не застёгивал. Я отлично видел его грудь и живот чуть ли не до пупка. Если не смотреть на лицо, вид дрочибельный до боли в запястье. Да и лицо у него весьма ничего – если б не выражение, больше подходящее познавшему дзен монаху.

– Подсади меня, – попросил я, хотя буквально секунду назад думал попробовать сам.

– Опять спина болит? – нейтрально спросил Марат.

– Да, – соврать оказалось легче, чем объяснять то, что я и сам не мог понять.

Марат помог – попутно щедро облапав мой зад. Я сел в седло, всё ещё ощущая на себе его сильные руки.

– Совсем он заездил тебя, – сказал Марат тем же тоном монаха познавшего дзен и, взяв поводья, повёл кобылу к выходу из конюшни.

Ничего себе заявленьице.

Я смотрел ему в спину, оценил всё от широких плеч до маленькой узкой задницы и ног – кривоватых. На ум вдруг пришло, что на лошадь могли садиться и старички со старушками, дети. И вряд ли их ягодицам в процессе посадки могло уделяться такое внимание от потенциальных помощников.

– А ты что, осуждаешь? – спросил я. Поздновато, словно у меня соображалка, как у жирафа, но получить ответ на вопрос всё равно очень хотелось.

Марат завёл мою кобылу в круглый загон и закрыл за нами защёлку.

– Сложный вопрос, – прозвучало, когда я думал, что ответа уже не услышу. – Твоя задница достойна самого пристального внимания. Так что босса я понимаю. – Марат взглянул на меня красивыми раскосыми глазами. – И осуждаю. Ведь пока он с тобой, вряд ли мне светит хоть что-то от тебя получить.

Больше на такие темы мы не говорили. Я слышал только «выпрями спину», «локти», «сиди прямо», «не откидывайся назад, тут не родео».

Когда Павлов вернулся с прогулки, Марат по собственной воле помог мне слезть на землю. Ощущение его горячей ладони осталось у меня на бедре, даже когда он ушёл, забрав с собой мою Луну.