Любовник Павлова
Шрифт:
– А ты хочешь биться за свою честь?
Он хмыкнул.
– Вообще-то за вашу. С меня-то какой спрос, я свою ориентацию не скрываю. А вот вы – дело другое. Быть открытым геем – непопулярный в нашем народе образ. Уверен, вы наняли меня не для того, чтобы прослыть голубком среди друзей, знакомых, сотрудников или охраны. Не зря ведь представили меня личным помощником – отличная, кстати, идея, и спасибо за повышение. И кстати, значит ли это, что завтра я вместе с вами поеду на работу? И какие у меня там будут обязанности?
Он смотрел на меня прямым
Вадим прошёл свой тест безукоризненно. А я проиграл. Вспышка радости, которую я испытал, показалась мне чрезмерной. Что-то я чересчур увлёкся, слишком заинтересовался. И это неправильно.
Ничего, секс всё исправит. Я получу его и быстро потеряю к нему интерес. Ничего такого уж особенно в нём нет и быть не может.
– Если будешь в состоянии завтра пойти на работу, тогда этот вопрос и обговорим.
Вадим нахмурился.
– Звучит пугающе.
Испуганным он не выглядел.
– Не знаю, не знаю. – Он прищурился, разглядывая меня. Наклонил голову на бок. – Чтобы заездить меня, нужно очень долго и очень сильно стараться. И если вы будете один, а я, напомню, заключал договор с одним человеком…
– Я буду один.
– Значит, и беспокоиться не о чем. – Он откинулся на спинку сидения, закинул ногу на ногу. – А раз так, пока едем, давайте обсудим, чем мне как вашему личному помощнику предстоит заниматься.
Этот наглец диктовал мне, что делать, провоцировал, сомневался в моих постельных талантах. Нравился мне всё сильней и сильней. Проходил тест за тестом, играючи. Я смотрел на него, вернувшего самоуверенность, ярко улыбающегося, и у меня крепло в паху, а в груди разгорался азарт.
Если всё так пойдёт и дальше, Вадим – моё лучшее приобретение за последние годы. Да ещё и по низкой цене.
* * *
Когда-то у меня был пёс – обычный беспородный дворняга. Золотое сердце, преданность, настоящая любовь к нам, его хозяевам, стае. Ричи давно уже нет с нами, а я всё ещё скучаю по холодному носу, тычущемуся в ладонь, клыкастой улыбке – самой светлой, искренней, неподдельной.
Вадим своим поведением напомнил мне одно качество Ричи: умение ходить на поводке и без него с одинаковым удовольствием и чётким ощущением внутренней свободы вне зависимости от того, есть на шее ошейник или его нет.
Собаки обычно рвутся погулять, потом не хотят возвращаться домой, приходится гоняться за ними, повышать голос. А вот Ричи был не такой. Он чётко знал, что и с поводком на шее, и без него он в полной безопасности, его никто не обидит. Он послушно шёл рядом со мной, выполнял команды, как мне казалось, всегда по собственной воле – потому что ему хотелось мне угодить. Он играл в послушного пса. И погиб именно по этой причине.
Кажется, я тогда плакал в последний раз. И собак больше не заводил. Словно пустое место – святое место – рядом со мной могло вернуть мне любимых.
Вадим улыбался так же искренне, вёл себя раскованно и спокойно, выглядел человеком, находящимся рядом со мной по собственной воле, развлекающимся, в том числе за мой счёт. Он посматривал на меня точь-в-точь как Ричи. Будто спрашивал: «Эй, друг, ты ещё не наигрался в хозяина?» И это казалось таким свежим и непривычным, как глоток холодного воздуха в знойный июльский полдень.
Меня обычно побаивались. И Вадим тоже боялся. Он мне в этом даже признался. Прошло полчаса, и от его страха не осталось даже следа.
Я любовался тем, какой он. Внешность – ладно, красивых людей хватает, за их общество обычно не возникает желания платить. То, каким Вадим оказался внутри, как повёл себя со мной – почти завораживало. Его дерзость, смех в глазах, его откровенные попытки манипулировать мной, но не скрытные, а словно спрашивающие: «Эй, дядя, и это всё, что ты можешь мне предложить? Как-то слабовато».
Девушки, согласные исполнять ту же роль, которую взял на себя Вадим, с самого начала вели себя совершенно иначе. Они сразу же признавали мою полную власть над ними, прогибались под мою волю и никогда не пытались дерзить или отстаивать своё мнение. Со мной их личность будто уходила на второй план, мне доставалось прекрасное тело, тепло и нежность, вечное «да» на всё и сразу. И ноль борьбы, ноль желания показать своё «я» или разговаривать на равных и спорить.
И вот Вадим на фоне прекрасных женщин – вроде бы так же послушен желаниям, но явно задумал свою игру. Я говорю одно, а он ищет лазейки, чтобы вывернуть всё в свою пользу. Он смотрит, слушает, и кажется, что всё его внимание, весь интерес прикованы только к тебе. И ты становишься центром всего его мира, но подчиняется он не тебе, а собственным желаниям и целям. И именно это так влечёт к нему, заставляет желать его приручить, покорить, сделать своим безраздельно.
Всего пара слов, насмешливая улыбка, ирония в глазах, и он показался мне таким живым, настоящим, что в какой-то миг я пожалел, что оплатил его внимание деньгами. Мне стало до крайности любопытно, какой он, когда сам, по своей инициативе проявляет интерес.
А затем я вспомнил, сколько мне лет, а сколько – ему, и пожелал себе воспользоваться губозакаточной машинкой. Она мне сейчас очень бы не помешала, как и холодный душ – распалённому телу.
Я и так уже достаточно влип в этого человека. Пообещал взять его на работу, не имея изначально такого желания. Уж очень мне понравилось то, как Вадим меня уговаривал. И ведь смог, уболтал, заворожил нескучной, острой игрой слов и смыслов.