Любовник Павлова

Маслова Ника

Я покачал головой.

– Если мне станет ещё веселей, то я оторвусь от земли и полечу, как шар, наполненный гелием. А это не нужно. Мне ещё работать сегодня, ведь так?

Глава 6. Павлов. Личный помощник

Осчастливить Вадима оказалось проще простого. Немного денег, и его настроение пошло резко в гору, да так высоко забралось, что он и правда стал напоминать воздушный шарик, рвущийся в небо – яркий и блестящий, купить такой в парке развлечений всегда просят дети.

И

именно такого Вадима – не скрывающего чувств и эмоций – купил себе я. Поддался соблазну. Совсем съехал с катушек. От души тряхнул стариной. Мне сорок в этом году. Сейчас говорят: всего сорок, и я чувствую так же, но век-два назад считался бы уже стариком.

В голове всё крутилось: с сегодняшнего дня Олег становится дедом. И пусть он на десять лет старше меня, Маринка – ровесница его дочери-роженицы. А значит, и мне скоро внуков нянчить, я тоже почти уже дед.

И что в этот знаменательный день осознания скоротечности жизни делаю я? Правильно – покупаю себе молодого любовника, парня. Седина в бороду – бес в ребро, причём бес-извращенец.

Чистое безумие, но я уже это сделал. Вадим теперь мой. И с каждым следующим шагом доказывает, как он хорош, и что мой выбор при всей его абсурдности – верный.

Плечи Вадима широко расправлены, походка – пружинистая, взгляд прямой и открытый, белозубая улыбка, без сомнений, тянет на миллион. А ведь всего полчаса назад он стонал от боли, еле переставлял ноги и, упавший в кресло в моём кабинете, казался то ли раздавленным червяком, то ли размытым дождём акварельным наброском.

Вот поэтому молодость называют весной. То гроза налетит, то выглянет солнце и быстро осушит и непролазную грязь, и бездонные лужи. И будет казаться, что и не было ничего.

Как ему.

Вадим уже и забыл о прошлых проблемах. Шёл рядом со мной, улыбался во все тридцать два, весело шуршал пакетом, будто хотел напомнить себе, что это реальность, и все его денежные затруднения разрешены.

А я уже и не помнил, когда в моей жизни что-то существенное решалось деньгами. Миллионы приходили и оседали на банковских счетах или вкладывались в недвижимость, золото, акции, предприятия. Вот что смешно – кучи нулей на балансе радовали меня в разы меньше, чем Вадима те несколько пачек купюр, которые он получил.

Один взгляд на него, и всё в его состоянии ясно. Его счастье не наигранное, настоящее. Он улыбается так, что может осветить собой целый мир, и плевать ему на тех, кому его настроение или сам он не нравится.

Мне – нравится. В том числе за дерзость честно любить деньги и наслаждаться их обладанием. За открытый взгляд без желания угодить. За слова без всегда лживой лести.

С каждым мигом он нравился мне всё больше и больше. Мы были знакомы всего ничего, но он раз за разом дарил мне удивительные ощущения. Я и забыл, как это приятно, когда ты можешь изменить чью-то жизнь в лучшую сторону всего лишь щелчком пальцев, звонком, парой десятков тысяч.

Нет, я не жмот. Есть благотворительный

фонд, в который я отправляю десятую часть дохода, но его работой занимаются специальные люди, не я. «Павлов дар» мой только именем и деньгами. Я проверяю, чтобы не воровали, а в остальном всё решается без меня. Это моя гарантия, чтобы правая рука не знала, что делает левая, чтобы в делах мне и дальше везло, и на больных детишек моей честной десятины хватало.

Таков закон денег: отдай и получишь. Больше отдашь – больше получишь, ничего не отдашь – лапу сосёшь. Ну или, как мой молодой любовник, сосёшь что-то другое.

Мы сели в машину. Вадим вёл себя непосредственно, просто. Не тушевался, не стеснялся. Улыбался так, что хотелось ему улыбнуться в ответ. Нет, это не актёрский талант. Такое свободное, искреннее поведение может идти лишь от сердца – большой плюс для Вадима.

Даже странно, что с такой энергетикой он позволил своей судьбе развалиться. И как у него это вообще получилось, с таким-то умением радоваться жизни и всем её проявлениям? Вспомнить хоть тот секс на видео, его способность полностью отдаваться партнёру. Или вот деньги – его естественный талант их честно и откровенно любить.

Значит, что-то в нём есть другое – отравленное, несчастное, злое – что блокирует всё то хорошее, что в нём тоже есть, и это более чем очевидно.

Так сказал бы мой коуч, но я и сам это видел. За годы научился в души людям смотреть.

Вадим с интересом взглянул на перегородку, отделяющую салон от водителя и охраны.

– А там вообще слышно, что тут происходит?

Он улыбался, будто мальчишка, задумавший шалость. И чёрт подери, я почти со стопроцентной вероятностью знал, что пришло ему на ум.

Разочарование в нём оказалось более сильным, чем я мог представить даже минуту назад. Я заплатил за его благосклонность, но покупал я не шлюху. Загадал, что если Вадим прямо сейчас, в машине, по собственной инициативе опустится на колени и возьмёт у меня в рот или ещё как-то инициирует близость, то мне следует признать себя идиотом, позарившемся на красивое личико, напридумавшем себе сказок про сорокалетних дурачков-миллионеров и притворяющихся невинными шлюх.

– Ты спрашиваешь с какой-то целью? – Я постарался не показать напряжение в голосе.

Вадим отвёл взгляд. Его щёки чуть заметно порозовели, и я сжал кулак. А нечего было заглядываться на солнечную улыбку и видеть честность в лукавых глазах.

– Всего лишь хочу понять, может ли водитель точно знать, что тут происходит, – уклончиво ответил Вадим, не глядя на меня.

– И ещё раз: зачем тебе это? Говори честно. Ты не собака, чтобы всем хвостом вилять.

Щелчка по гордости Вадиму хватило. Он вскинул на меня острый взгляд исподлобья.

– Когда они будут говорить, что вы прямо в машине меня оприходовали, я хочу знать, имею ли я право свернуть болтунам нос, или тишина здесь, между нами, ничего не доказывает.