Любовники и лжецы. Книга 1

Боумен Салли

– История развивается, – сказал он. – События набирают темп. Посмотри, Эплйард только что проклюнулся. Он сообщает, что сегодня утром вылетает в Лондон, и предлагает встретиться. Я думаю, мы вполне успеем увидеться с ним, а потом отправиться к твоей мачехе, чтобы, как и собирались, пообщаться с Хоторнами. – Он помолчал и с легкой улыбкой закончил: – Сегодня ведь суббота, Джини.

Она ничего не ответила, до сих пор находясь во власти своего сна. Она взяла факс, который протягивал ей Паскаль. Сообщение было коротким, напечатано на машинке, но авторство, несомненно, принадлежало Эплйарду. Он предлагал им встретиться сегодня в восемь вечера в ресторане в Мэйфэр.

Глава 15

В субботу утром Мэри встала ни свет, ни заря. На ужин должны были пожаловать двадцать человек. Она больше не могла позволить себе валяться в постели, поскольку накормить двадцать ртов – нелегкий труд, и,

чтобы подготовиться к этому, нужно много часов. Мэри, впрочем, это не пугало. Она всегда любила готовить. Частенько она с грустью вспоминала годы жизни, проведенные в различных посольствах за рубежом, роскошь, окружавшую ее родителей, а потом и ее саму и мужа: целая армия поваров, секретарей, дворецких и помощников. Единственной ее заботой тогда было рассадить приглашенных и должным образом одеться. Она вспоминала все те годы, которые провела за развлечением бесчисленных гостей, и ни на секунду не пожалела о том, как она прожила их.

Сейчас ей предстояло составить меню на сегодняшний вечер. Она уже почти все продумала, но в глубине ее сознания жило какое-то беспокойство, не имевшее ничего общего ни с меню, ни с самим ужином, беспокойство, которое мешало ей сосредоточиться, вселяло неуверенность и даже тревогу. Мэри открыла дверцу холодильника и внимательно изучила его содержимое. Когда она была рассеянной, все валилось у нее из рук. «Сосредоточься, – приказала Мэри, – думай об ужине и не дергайся, от этого будет только хуже».

Первым делом, как она планировала, надо будет подать копченую лососину, потом – блюдо, которое неизменно пользовалось успехом: фазан в кальвадосе с яблоками. И наконец десерт. Мэри всегда испытывала слабость к сладкому, и хотя ее не разделяли некоторые из приглашенных, как, например, Лиз Хоторн, Мэри хотела, чтобы у гостей был выбор. Персики в красном вине и с корицей будут великолепны и похожи на рубины, а еще – любимый ею шоколадный мусс.

Мэри повязала фартук и, напевая себе под нос, начала приготовления, чувствуя, что уже немного успокоилась. Она твердо решила, что ужин непременно удастся. Во-первых, никаких особых хлопот с приготовлениями, а во-вторых, это меню возвращало ей счастливые воспоминания о Ричарде. Удивительно, как вкус пищи может возрождать воспоминания о минувшем счастье и любви. Помимо всего прочего, она сделала тщательный подбор гостей. Будут, конечно, и скучные гости, но они могут оказаться полезными для Джона Хоторна и, откровенно говоря, именно по его просьбе и были приглашены.

– Экий ты интриган, – засмеялась Мэри, когда он перечислил ей их имена.

– Естественно, – парировал он. – Я теперь дипломат, а это занятие неотделимо от интриг. Ты сама это знаешь, Мэри.

– Ты уже родился интриганом с характером Макиавелли, Ричард всегда это говорил.

– Хочешь жить, умей вертеться, – в своей обычной манере отшутился Джон. – Помимо того, в моем нынешнем положении быстро учишься прикрывать собственную спину.

И действительно, думала Мэри, для любого человека, ведущего светский образ жизни, необходимо иметь хорошо развитое чувство опасности. То же самое сказали бы и ее отец, и муж. Некоторый цинизм в таких случаях просто необходим. И довольная собой, она начала натирать на терке шоколад для мусса, изредка рассеянно отправляя в рот маленькие его кусочки. Затем вынула из холодильника сливки, яйца и апельсин, который придавал муссу дополнительную пикантность. Разбив яйца, она принялась взбивать белки, позволив мыслям вернуться назад, к более счастливым дням ее жизни.

Этот рецепт дала ей одна из тетушек Ричарда, которая на протяжении сорока лет жила в эмиграции в Провансе. У нее был изумительный дом на склоне холма, к которому вела дорога, усаженная огромными кустами розмарина и лаванды. Однажды Ричард сорвал для нее веточку лаванды, размял ее в пальцах и протянул Мэри. Она с наслаждением вдохнула терпкий, сухой и душистый аромат. Он тогда сказал: «Для меня – это запах Франции, французского юга…»

Мэри отложила в сторону терку. «Больше от этого прятаться нельзя, – подумала она. – Нужно посмотреть этому в глаза, решить, что делать дальше». Должна ли она дать понять этому французу, что она знает о его поведении в прошлом, или этого делать не стоит? Следует ли сказать ему, что она знает, кто он такой и что собой представляет?

Разволновавшись, Мэри сварила себе кофе и нарушила жесткое правило, закурив сигарету утром. Сидя за кухонным столом, она уставилась в пространство невидящим взглядом – расстроенная и несчастная.

Мэри была уверена, что когда Джини, ничего не подозревая, назвала имя Ламартина, она среагировала слишком поспешно. Мэри не сомневалась, что смогла скрыть от Джини растерянность, которая охватила ее в ту секунду. Мэри даже погордилась собой немножко. Она знала весьма скромную цену своим актерским способностям, а Джини была

очень проницательна, но при всем том Мэри все же являлась дочерью и женой дипломатов. При необходимости она умела вполне неплохо использовать приемы из арсенала светских уловок. Возможно, ей самой это и не доставляло удовольствия, поскольку она не выносила лжи, и тем более не могла врать Джини, которую любила без памяти. Тем не менее ее в свое время научили искусству прятать скуку и неприязненное отношение, и точно так же ей удавалось маскировать свое волнение. Еще в детстве она научилась лгать «на голубом глазу», освоила технику вежливых отговорок и уклонения от опасных тем. В прошлом она применяла все это на сотнях дипломатических приемов. В прошлую среду, когда Джини взорвала перед ее носом бомбу, назвав имя Паскаля Ламартина, именно эти навыки пришли ей на выручку. Нет, Джини не могла ничего заподозрить, в этом Мэри не сомневалась. Она знала, что ее болтовня о paparazzi была совершенно идиотской, но в данных обстоятельствах это было как раз то, что нужно. Этот бессмысленный треп достиг своей цели, позволив Мэри собраться с мыслями. Теперь, к сожалению, время заканчивалось. Она, наконец, должна была решить, как вести себя при встрече с Паскалем на сегодняшней вечеринке.

После того, как Джини уехала от нее в среду вечером, Мэри никак не удавалось уснуть. Полночи она ворочалась без сна, а на следующий день оказалась на приеме во французском посольстве. Джон Хоторн пришел туда без жены и после приема подвез ее домой. Согласившись зайти к ней на стаканчик виски, он увидел, что Мэри не на шутку встревожена, и стал вежливо расспрашивать ее… Некоторое время она не хотела говорить с ним на эту тему, но потом сдалась и облегчила душу…

Ну и что ж, думая об этом сейчас, Мэри не испытывала угрызений совести. За всю свою жизнь Джон ни разу никого не подводил. Что же касается ее самой, то, заботясь о Джини, она никогда и никому не рассказывала этой истории, и теперь, когда слова полились наружу, Мэри испытывала огромное облегчение. Ей казалось, что самое неприятное во вдовстве – это необходимость брать на себя ответственность за принятие решений. Ей до боли не хватало умения Ричарда слушать, его поддержки, его спокойных и мудрых советов.

Этот провал в ее жизни постепенно начинал заполнять собой Джон Хоторн, и за это Мэри испытывала к нему невыразимую благодарность. Даже более жесткий, чем ее покойный муж, – хотя Ричард тоже умел быть твердым, – Джон Хоторн тем не менее обладал многими качествами, которые когда-то были присущи Ричарду. Он завоевывал сердца людей своим умением слушать. Те, кто его любил, считали, что именно в этом заключался источник его обаяния, те, кто его недолюбливал, утверждали, что именно этому качеству он обязан своими успехами. Кроме того, как выяснила за последние несколько лет Мэри, Джон Хоторн был добрым, щедрым и остроумным человеком. Он говорил без обиняков, он не опускался до лести и фальшивых утешений. Он давал прямые и честные советы, даже если в данном случае Мэри хотела бы слышать совсем другое, и впоследствии она всегда убеждалась, что советы его оказывались верными. Сдержанный человек, думала она теперь, умный человек, который за прошедший год постепенно завоевал ее сердце. Как ей повезло, что у нее есть такой друг! Какое счастье, что она может рассчитывать на его защиту и доверие!

– Ты хочешь сказать, что Джини знала этого человека раньше? – задумчиво спросил он.

– Более того. Все гораздо хуже. О Боже мой, Джон, что же мне делать! Если об этом узнает Сэм, он будет вне себя.

Джон, знавший в прошлом ее бывшего мужа, сухо улыбнулся.

– Да уж, на Сэма, когда он злится, стоит посмотреть. В таких случаях я посоветовал бы любому держаться от него подальше.

– О Джон, я не знаю, с чего начать. Джини даже не догадывается, что мне все известно. Все это было так ужасно! Сэм и этот парень, Ламартин, подрались. Подрались по-настоящему! У Сэма был подбит глаз и сломано ребро. А Джини – бедная Джини! – она была так несчастна на протяжении многих месяцев. Я была в ужасе, поскольку думала, что она беременна, но, слава Богу, я ошиблась. Я твердила себе, что она непременно доверится мне, но она не обмолвилась ни словом, вплоть до сегодняшнего дня. Вот как глубоко в ней все это сидит. А теперь этот проклятый француз появился вновь, и я знаю, что ее все еще тянет к нему. Я вижу это по ее лицу, Джон. Что же мне делать: промолчать или вмешаться? Должна ли я сообщить Сэму, что этот Ламартин появился снова? Когда-то он взял с меня такое обещание, но ведь с тех пор прошло уже двенадцать лет! Теперь это выглядит глупо. В конце концов Джини уже взрослая. Все мы бессильны и можем лишь давать ей советы. Я подумала, что, возможно, этот Ламартин даст задний ход, если в субботу вечером я ему что-нибудь скажу? Но это только в том случае, если он до сих пор испытывает к Джини какие-нибудь чувства, а мне лично кажется, что это не так.