Любовники поневоле
Шрифт:
Воспоминание об их поцелуе незримо витало между ними. Сейбл уже стала думать о том, не специально ли Кейн провернул этот переезд выставочного зала в свою усадьбу? Но она тут же отмела от себя это предположение. Марк упомянул о том, что Брауны, замечательная пара, получили какое-то плохое известие. Иногда случайное стечение обстоятельств бывает похоже на преднамеренный злой умысел…
В салоне автомобиля повисло молчание, и Сейбл не хотела его нарушать.
Немного погодя машина свернула с шоссе на узкую дорогу, петляющую вдоль берега.
Надпись на воротах была лаконичной: «Тотара-Бей». Они поехали сквозь роскошный сад, и Сейбл вспомнила свой наивный вопрос о величине лужайки. «Неудивительно, что Кейн изумился ему», — усмехнулась она про себя. Окруженные деревьями лужайки, казалось, уходили в бесконечность, растворяясь в сверкающем солнечном свете.
У Сейбл перехватило дыхание, когда она увидела дом. Большой, со строгим белым фасадом и серой крышей, он был классическим воплощением поместья. К своему ужасу, Сейбл почувствовала, как странные, давно забытые слезы наполнили ее глаза, поэтому ей пришлось поморгать, чтобы не выдать себя.
Когда они подошли к входной двери, у нее возникло ощущение, будто она пришла домой. Эмоции, спрятанные глубоко внутри, стали вырываться наружу: неизбывная детская жажда уюта и защищенности, красоты, стабильности и спокойствия — всего того, о чем она мечтала, когда росла.
Все, что было в доме этого человека, который угрожал ее душевному равновесию, обретенному с таким трудом, являлось отражением ее души.
Потрясенная тем, какое впечатление произвел на нее дом, Сейбл спросила:
— Сколько лет этому красивому зданию?
— Около ста двадцати. Моя прапрапрабабушка поселилась здесь примерно сто пятьдесят лет назад. — Он остановил машину на гравийной дорожке возле главного входа. — Я вырос в этом доме.
Потомственная аристократия. Наследуемое богатство. Сейбл многое об этом знала. И не могла забыть о том, как однажды в школу, где она училась, ворвалась мать одной девочки и, не понижая голоса, потребовала, чтобы ее дочь отсадили от Сейбл. И она знала почему. Дочь алкоголика не должна была сидеть за партой рядом с девочкой из старинной аристократической семьи!
А что изменилось с тех пор? Этот величественный дом лишь подчеркивал огромную разницу между ней и Кейном, пусть и в прогрессивном обществе Новой Зеландии.
Она почувствовала взгляд Кейна на своем лице, которое пыталась спрятать, взгляд острый и слишком проницательный. Собрав всю волю, Сейбл спокойно произнесла:
— Какое прекрасное место для аукциона! — Она отвела взгляд от величественного фасада. — Полагаю, здесь найдется место для парковки автобусов?
— Автобусов?!
Она успокаивающе улыбнулась:
— Не волнуйся, мы не собираемся привозить сюда тысячи людей. Самое большое — полдюжины автобусов. — И почему-то спросила: —
Кейн слегка улыбнулся:
— Конечно. Здесь мой дом.
Его слова еще больше расширили пропасть, зиявшую между ними.
Он вышел из машины, быстро обошел ее и открыл Сейбл дверцу. Схватив свой портфель, она направилась вместе с Кейном за дом, к большой парковочной площадке. Окинув ее взглядом, Сейбл одобрительно кивнула.
Внутри дом оказался так же прекрасен, как и снаружи. Многие старые особняки бывают мрачными, но этот, искусно отреставрированный, был залит светом и обставлен не только старинной, но и современной мебелью.
Предметы искусства тоже были великолепными. «Никаких постмодернистов, — заметила Сейбл с внутренней иронией. — Вообще весьма эклектичная коллекция. Некоторые картины принадлежали кисти малоизвестных художников, а некоторые, — подумала она, когда ее взгляд скользнул по одному из портретов — по гордому и страстному лицу женщины, одетой в платье Викторианской эпохи, — кисти больших мастеров. На портрете, несомненно, прародительница семьи. У нее и Кейна похожие черты лица».
Кейн провел Сейбл в большую комнату, выходившую на широкую веранду.
— Предлагаю подавать здесь напитки и закуски. Люди смогут входить в эти французские двери и с бокалами в руках идти смотреть картины.
«Он взял на себя командование», — поняла Сейбл.
Эта авторитарность была его врожденной чертой, как и надменно выступавший подбородок и сильные черты лица, которые делали его самым красивым мужчиной на свете.
Тепло, возникшее внизу ее живота, предупредило Сейбл о том, что ей не надо думать об этом. Немного поспешно она спросила:
— А где здесь кухня? Может быть, проще соорудить передвижной буфет?
— Пойдем, посмотришь.
И снова в его голосе послышалась веселая нотка. Сейбл поняла ее, когда увидела кухню. Это не была обычная кухня в деревенском стиле. Кухня данного усадебного дома была способна накормить целые толпы людей!
— Да, уж здесь-то не будет проблем, — согласилась Сейбл, окинув взглядом огромную посудомоечную машину. — Все идеально. Полагаю, у тебя большой запас воды?
— Да. Пойдем и посмотрим место, где будет проходить аукцион.
Сейбл резко повернулась, чтобы следовать за Кейном, но он, оказывается, не сдвинулся с места, и она врезалась в него. Опешив, Сейбл уронила портфель, судорожно нагнулась за ним и, пошатнувшись, чуть не упала.
Кейн поддержал ее. Ей показалось, что он даже что-то сказал, но в ушах ее, заглушая все на свете, раздавался лишь стук ее собственного сердца. И тогда его руки сжались.
Сейбл подняла глаза.
И все инстинкты возопили в ней: «Беги!» Лишь один инстинкт заставил ее остаться на месте, словно парализовав Сейбл. Она взглянула в дымчато-серые глаза. Он улыбнулся, склонив к ней голову. Не в состоянии ни о чем думать, Сейбл прикрыла веки.