Любовное зелье колдуна-болтуна

Донцова Дарья

— Речь идет не о ваших таблетках, — отмахнулась я, — а об отраве, которая легла в их основу. Где рецепт яда Кудрявцевых?

Валерия Леонидовна уточнила:

— Оригинальный? Тот, старинный?

— Да, — кивнула я.

Профессор показала на допотопный железный шкаф.

— В моем сейфе. Но если кто-нибудь решит им воспользоваться, ничего не получится.

— Почему? — удивилась я.

— Потому что кое-каких трав сейчас днем с огнем не найти, — пояснила Вербицкая. — Когда Кудрявцевых арестовали, Филимоново, Лоскутово и другие деревеньки, слившиеся ныне в город,

были крохотными селами. Трассы на Екатеринбург не существовало, на ее месте стоял лес, там росло много лекарственных трав. Потом началось строительство, вырубили деревья, и некоторые растения безвозвратно исчезли. Например, был один цветок…

Ученая дама встала, взяла с полки книгу, перелистала ее и показала мне картинку.

— Латинское название вам ни к чему, а местное население окрестило его «глазом черта».

— Какой красивый! — восхитилась я, рассматривая светло-фиолетовые листья и белые махровые лепестки, посередине которых ярко выделялись синие и красные круги. — Необычный, словно художником нарисован.

— Собственно, он и нарисован, цветной фотографии в те далекие годы, до того, как растение исчезло, не существовало. Да, «глаз черта» хорош и очень опасен, — подчеркнула Вербицкая, убирая томик на место. — В ход шли и корни его, и стебли, и листья, и ягоды, причем все крайне ядовиты. Но теперь его нет в природе, истреблен человеком. А Кудрявцевы его использовали. Так вот, без этого «глаза черта» рецепт отравы не работает. И без кое-каких других составляющих, которых нынче не найти, тоже. Можно лист со старинным рецептом на стену повесить, никому плохо не будет.

— Но вы же чем-то «глаз черта» при создании таблеток заменили? — догадалась спросить я.

— Конечно, — кивнула Валерия Леонидовна, — нашла аналог.

— Следовательно, яд можно сделать, взяв вместо старинных ингредиентов современные? — наседала я.

— Да, — неохотно признала Вербицкая.

— Кстати, не дадите список ваших работников? — задала я следующий вопрос.

Моя собеседница поджала губы.

— Ни один из моих сотрудников ни на что дурное не способен. Мы не убийцы, а ученые. Мы, как и медики, свято соблюдаем заповедь «Не навреди».

Я тут же вспомнила о докторе Менгеле, немецком враче, проводившем опыты над узниками Освенцима, о его коллеге докторе Хагене, который хотел создать вакцину от сыпного тифа и использовал в качестве подопытных кроликов несчастных людей, оказавшихся в концлагере Нацвайлер, но промолчала.

Валерия Леонидовна постучала по клавиатуре, раздалось тихое шипение, из принтера выполз листок бумаги, и профессор протянула его мне.

— Прошу. Здесь костяк группы, список тех, кто создавал «леовербиц» вместе со мной. За порядочность и высокую мораль каждого ручаюсь головой.

— Девять человек, — пробормотала я. — Все до сих пор тут работают?

Вербицкая нацепила на нос очки.

— Ираклий Гогоберидзе в прошлом году скончался. Олег Гордеев с две тысячи тринадцатого живет в Германии, получил лабораторию в одной фармакологической фирме. Мария Донская вышла замуж за американца, переехала в США. Анна Тимофеева попала в автомобильную аварию, осталась жива,

но, на мой взгляд, ее существование трудно назвать жизнью — Аня вследствие черепно-мозговой травмы лишилась разума. Сергей Растопчин перебрался в Питер, заведует там кафедрой.

— Лучше скажите, кто остался с вами, — попросила я.

— Максим Игоревич Бражкин, — ответила Валерия Леонидовна. — Он к нам присоединился уже во время клинических испытаний. Был тогда моим аспирантом, сейчас кандидат наук. На редкость талантливый молодой человек. Хотя при таких родителях, как Игорь и Каролина, удивляться этому не стоит. Нынче Макс моя правая рука…

Профессор осеклась и продолжила другим тоном:

— Вам уже донесли дурацкую сказку о вражде семей Бражкиных и Шаровых? О том, что род Василия Петровича исчезнет с лица земли, когда у Шаровых родятся три дочери, а у Бражкиных столько же сыновей?

Я кивнула.

— Надеюсь, вы не верите в эти глупости? — засуетилась ученая дама. — Нельзя воспринимать всерьез сплетни.

Дверь кабинета тихо открылась, появилась полная девушка с подносом в руке.

— Вы чай просили, куда его поставить?

— Ну, наконец-то! — рассердилась Вербицкая. — Сколько ждать-то можно? Мы уже заканчиваем беседу, а секретарша только соизволила прийти. И что за дурацкий вопрос — «куда его поставить?». На стол, Елена, на стол! Люди, как правило, наслаждаются чаем, сидя за столом.

У молодой сотрудницы затряслись руки, белые чашки на круглом подносе тоненько зазвенели. Девушка опустила ношу на указанное начальницей место и попятилась к двери.

— А ну стой! — скомандовала профессор. — Что из чайника свисает?

— Ниточки, — пролепетала секретарша.

— Лично я не пью ничего с веревками, — отрезала Вербицкая, — и моя гостья, полагаю, тоже. Объясни, зачем ты положила в качестве заварки дрянь?

— Это пакетики, — пояснила Елена, — на ниточках бумажки с названием сорта. Я их наружу вытащила, чтобы в кипятке не утонули.

— Пакетики? — протянула Валерия Леонидовна. — Пакетики?

— Да, — съежилась Лена, — я сегодня утром их в супермаркете на станции купила.

— Пакетики из лавки на станции? — буквально пропела хозяйка кабинета. — Елена! Я тебе объясняла, что чай в презервативах употребляют только бомжи и нищие?

— Объясняли, — прошептала несчастная секретарша.

— Говорила, что надо использовать натуральный лист, а не пыль со дна мешка?

— Говорили.

— Я купила во Франции килограмм прекрасного сорта «Марко Поло» всемирно известной фирмы «Марьяж Фрер»?

— Купили.

— Дала его тебе?

— Дали.

— Когда?

— Позавчера.

Вербицкая оперлась локтями о стол.

— Так почему сейчас я вижу гадость из забытого богом шалмана, где отовариваются маргиналы? Где мой «Марко Поло»?

— Нету, — чуть слышно ответила Лена.

— Куда же он делся? — удивилась Валерия. — За пару суток килограмм чая не закончится.

— Исчез, — делаясь ниже ростом, призналась секретарша. — Я пришла утром, хотела кофейку глотнуть, открыла дверцу… Опаньки! Пусто. И моя баночка с растворимым тоже пропала.