Любовные чары
Шрифт:
За окном вдруг кто-то истошно завопил, но тотчас смолк, словно захлебнулся. Нет, там просто возбужденно разговаривает множество людей. И, судя по тону голосов, люди чем-то переполошены. Что их так разбирает в такую рань?
Марина наконец-то додумалась взглянуть на часы: стрелки показывали два. Пополудни, ясное дело: ночью солнышко-то не светит! Вот заспалась так заспалась… Немудрено, что в комнате выстыло и она умирает с голоду.
Марина уже решила было взять судьбу в свои руки и потянулась одеваться, как в дверь постучали. Она радостно сорвалась с постели, распахнула дверь, и на лицо ее взлетело выражение детского изумления при виде человека, стоящего
– Вы-ы? – возмущенно выдохнула Марина и сделала движение захлопнуть дверь, однако Джессика проворно выставила ножку, придержала створку, и тут же из-за ее спины в комнату втерлась горничная с охапкой дров, а следом другая с кувшинами, а третья с подносом. Глэдис среди них не было. Марина не стала шуметь, а покорно взобралась на постель и быстро-быстро принялась есть, рассудив, что, пока девчонки разжигают огонь и наполняют ванну, все равно не удастся высказать Джессике все, что она думает. Та ведь за словом в карман не полезет, и неизвестно, до чего они дойдут во взаимных обличениях. Недоставало, чтобы все в замке узнали, как мисс Ричардсон отбила у «русской кузины» двух любовников разом.
После завтрака Марине предложили проследовать в ванну, что она и сделала с удовольствием. У девчонки, которая помогала ей, чуть глаза из орбит не выпали при взгляде на ее исцарапанные ноги, и, хоть она смолчала, Марина поняла: без сплетен все же не обойдется. Она уповала лишь на то, что Джессика, которая так и оставалась в комнате все это время, ничего не заметила. Впрочем, как тут же выяснилось, уповала напрасно: едва горничные ушли (не сказав, в отличие от Глэдис, и двух слов и ничего не уронив), как Джессика отошла от окна, в которое смотрела якобы с величайшим интересом, и пристально взглянула на Марину:
– Что с вашими ногами?
– Ваше-то какое дело? – ответила Марина так же нагло.
– Большое, – спокойно сказала Джессика. – Вы где-то были ночью?
– Будто не знаете! – не сдержав ненависти, буркнула Марина. – Полно дурочку из себя корчить.
– Если кто-то что-то здесь и корчит, то лишь вы, Марион, – с непоколебимым спокойствием откликнулась Джессика. – Отвечайте! Если я спрашиваю, значит, в том есть необходимость.
– Вам необходимо услышать, что нынче ночью по вашей милости и по милости ваших сообщников я едва не сделалась жертвою насилия? – яростно сверкнула глазами Марина. – Что вы разыграли гнусную интригу, и когда я пошла ночью…
– Ага, стало быть, вы все-таки выходили, – удовлетворенно кивнула Джессика. – А ведь, помнится, я вам в самом начале нашего знакомства говорила о разных неприятных случайностях, которые обрушиваются на людей, кои не могут ночью спокойно улежать в своих постелях.
«Ты-то ведь тоже не улежала!» – с ненавистью подумала Марина. Ее вдруг пронзила догадка: Джессика и не подозревает, что она видела ее с Хьюго! И, как ни велико было искушение бросить ей в лицо оскорбление, Марина все-таки удержалась и в самый последний момент успела вильнуть в сторону:
– Опять-таки по вашей милости!
– Ну, я же не виновата, что вы столь любопытны, Марион! – развела руками Джессика. – Любопытны и дурно воспитаны. Читать чужие дневники и письма у вас постепенно входит в привычку, а это не доводит до добра. Вы недостаточно умны, чтобы понять истинную подоплеку выраженного словами. Их глубинный, истинный смысл остается для вас скрыт, а потому вы принимаете за действительность свои нелепые измышления и совершаете множество ошибок.
– Ладно, совершаю. А вам-то какая забота? – грубо спросила Марина. – С чего вы взялись учить меня уму-разуму?
«С кем когда спать», – хотела сказать она, но снова заставила себя замолчать. Еще не время открывать свои карты.
Но, договорив или не договорив, ей удалось наконец-то взбесить Джессику, и Марина испытала истинное удовольствие, увидав, какой яростью сверкнули светлые глаза, утратив обычную безмятежную прозрачность и резко потемнев. В гневе Джессика еще пуще похорошела. Впрочем, она тоже не дала себе воли, и голос ее звучал спокойно.
– Поверьте, Марион, я не для того к вам пришла, чтобы ссориться. Мы сейчас напоминаем двух горничных, готовых вцепиться друг другу в волосы из-за пригожего конюха. Если вам не по нраву Хьюго, это дело вашего вкуса, но меня сюда, пожалуйста, не впутывайте! Ни Хьюго, ни какой-либо другой мужчина меня не интересуют сами по себе. Меня интересует только лорд Маккол. Он один. И вовсе не потому, что вы там навоображали себе вашим куцым, распутным умишком!
В горле Джессики что-то заклокотало, и Марина торопливо убрала руки за спину, потому что ничего так не хотела в жизни, как вцепиться сейчас в ее каштановые, тщательно уложенные локоны. А Джессика продолжила:
– Еще раз повторяю: я к вам пришла не просто для приятной – вернее неприятной! – беседы. Дело в том, что Десмонд наконец вспомнил и про вас и решил, что следует поговорить с вами, прежде чем до вас дойдет очередь у судебного пристава.
– Судебный пристав? Здесь, в Маккол-кастл, полиция? Чего ради? Что произошло?
Джессика глядела на нее в задумчивости, как бы подбирая слова.
– Марион, вы можете ненавидеть меня, – медленно проговорила она. – Однако знайте: я пойму вас как никто другой. Мы с вами очень похожи – хотя это трудно представить. Я способна понять, до чего могла вас довести… Агнесс. Бывали минуты, когда мне страстно хотелось совершить то, что совершили вы, но потом я все-таки заставляла себя одуматься, вспомнить, кто я – и кто она… Марион, вы видите во мне врага, а между тем первая моя мысль сегодня, когда я узнала о случившемся, была именно о вас, и первым моим чувством было горячее к вам сочувствие!
– Ничего не понимаю, – пробормотала Марина. – Случилось-то что?
Джессика остро взглянула на нее:
– Значит, вы мне по-прежнему не доверяете. Ну что ж, воля ваша…
– Да не известно мне ничего! – почти в отчаянии вскричала Марина.
Джессика отвернулась к окну:
– Ну, было неизвестно, так будет известно теперь. Слушайте. Нынче ночью погиб один из обитателей Маккол-кастл. Женщина. Похоже, она кому-то крепко досадила. Непонятно, какая сила вынесла ее ночью в сад, однако кое-где на кустах нашли клочья ее одежды в каплях крови. Похоже, она сломя голову неслась сквозь кустарники, будто спасалась от кого-то. Значит, кто-то гнался за нею. И она добежала до замка, промчалась по коридорам – а преследователь за ней. Странно, почему она не кричала, не звала на помощь, не билась в двери. Наверное, бедняжка онемела от ужаса. А может быть, она надеялась затаиться, где-то отсидеться… Но ей не удалось. Преследователь настиг ее на галерее, ведущей к старой башне. Конечно, только человек, совершенно потерявший голову, мог бежать туда. Ведь там тупик: окно, ведущее в башню, наглухо забито, причем такими огромными гвоздями, что и великан не оторвал бы их. Тело несчастной нашли на земле, у подножия башни. Ее задушили перед тем, как сбросить туда. Ума не приложу, кто ее так ненавидел, что решился на злодейство Если только из мести…