Любовные драмы у трона Романовых
Шрифт:
Отправляясь с супругом на его родину, Александра Павловна уговорила поехать с ней Андрея Афанасьевича Самборского, который ещё в 1781 году сопровождал в путешествии по Европе великого князя Павла Петровича и великую княгиню Марию Фёдоровну в качестве их духовника. План путешествия был составлен самой императрицей Екатериной, и одним из важных его пунктов было посещение в Австрии, в то время ещё Священной Римской Империи. Путешествовала великокняжеская чета под именем графа и графини Северных. Отправились в путь во второй половине сентября 1781 года из Царского Села. Сам император Иосиф II, добрый союзник государыни, встретил их на границе, и 10 ноября граф
Вскоре после путешествия отец Андрей Самборский был определён императрицей законоучителем и преподавателем английского языка к великому князю Александру Павловичу и его брату Константину Павловичу, а позже и к великим княжнам – Александре, Елене и Марии Павловнам.
К порученному делу он отнёсся со всею ответственностью, о чём писал супруге: «Так как эта должность имеет важнейшее значение для нашего Отечества и, можно сказать, для всего человечества, то я обязан пройти чрез самое строгое самоиспытание… Со всевозможным усердием и бдительностью должен я начать мою священную обязанность».
И вот эта священная обязанность привела его вслед за Александрой Павловной на передний край борьбы за православие в Венгрию, входившую в состав Священной Римской империи. Он ехал как духовник великой княгини, ставшей палатиной Венгерской, и настоятель ее домовой церкви.
В Википедии на основе воспоминаний современников рассказывается:
«Первое появление Александры Павловны при венском дворе не предвещало ничего доброго, император Франц I, поражённый сходством палатины со своей покойной первой супругой (Елисаветой, принцессой виртембергской, родной сестрой императрицы Марии Феодоровны) не мог скрыть волнения от ревнивых взоров императрицы Терезии, которая возненавидела великую княгиню. Эрцгерцог Иосиф не мог оградить, по слабости характера, свою супругу от оскорблений новой родни. Обещания относительно свободы вероисповедания оказались ложными».
Новая родня придиралось ко всему, к чему можно придраться, а тут ещё упорство юной палатины в сохранении веры Отеческой – Православия, в чём её твёрдо поддерживал и духовник. Венский двор был возмущён тем, что Александра Павловна не желает принять веру своего супруга.
И далее: «Кардинал Батиани и целый сонм иезуитов старались совратить великую княгиню в католицизм. Иезуиты всячески притесняли о. Самборского, обвиняли его в неуважении к католической церкви и препятствовали устройству православного храма в Офене, резиденции палатины Венгерской. Несмотря на все происки, православная церковь была освящена и, посещаемая в праздничные дни великой княгиней, наполнялась православными из славянского населения Венгрии. Это до такой степени раздражало австрийское правительство, что, например, в первые дни Пасхи 1800 года полиция под предлогом многочисленного стечения народа разогнала почти всех православных из храма».
А тут ещё стали множиться и развиваться славянские национальные движения в империи, сотканной из разных лоскутков, трудно сочетавшихся между собой. Венский двор реагировал жёстко, а Самборский открыто поддерживал славян, ну и полностью солидарна была с ним и палатина Александра Павловна. Это уже окончательно вывело из терпения руководство империи. Как известно расправы над неугодными применялись во все века самые разнообразные, начиная от прямого убийства, отравления и кончая косвенным содействием гибели, скажем, неоказания своевременной медицинской помощи, назначения либо врачей-убийц, либо просто никчёмных лекарей. Вновь обратимся
«При беременности Александра Павловна была доверена невежественному и грубому доктору, по приказанию императрицы Терезии. Советы к сбережению здоровья палатины давались совершенно наперекор гигиеническим условиям. Беременность Александры Павловны внушала австрийскому двору опасения из соображений политических. Рождение младенца мужеского пола могло повлечь за собой (по мнению венского кабинета) отложение Венгрии от австрийского владычества. При разрешении великой княгини от бремени уход был, по мнению о. Самборского, намеренно плохой. Младенец (девочка) жил только несколько часов. На девятый день Александре Павловне позволено было встать, а на другой день, 4 марта 1801 г., она скончалась от молочной горячки…»
Одним словом, налицо было умышленное убийство, завуалированное под неудачные роды. И если бы рядом не было отважного и твёрдого духовника, у которого не было средств повлиять на сами по себе роды, но который сумел во всяком случае вскрыть подлые замыслы, то так бы и сошло – умерла от родов, да и все дела.
И тут же были пущены слухи, что перед смертью палатина Александра Павловна добровольно перешла в католичество.
В Универсальной энциклопедии говорится: Самборскому стоило больших усилий настоять на подобающей высочайшей особе торжественности погребения и опровергнуть распространённое повсюду иезуитами известие, будто покойная перед смертью приняла католицизм. С этою последнею целью Самборский успел издать гравированное изображение отпевания великой княгини в православной церкви».
Известие о кончине Александры Павловны обрушилось на семью императора почти одновременно с сообщением о его «апоплексическом ударе», поскольку великая княжна, ставшая палатиной Венгерской, ушла из жизни за неделю до гибели отца 4 марта 1801 года.
Н. А. Саблуков сообщает о том, что о болезни Александры Павловне было известно: «Около этого времени великая княгиня Александра Павловна, супруга эрцгерцога Иосифа, палатина Венгерского, была при смерти больна, и известие о ея кончине ежечасно ожидалось из Вены…»
И далее он рассказывает о том, что Мария Фёдоровна с часу на час ждала известия о судьбе дочери Александры:
«Как только шталмейстер Сергей Ильич Муханов, состоявший при особе императрицы Марии Феодоровны, узнал о том, что случилось, он поспешно разбудил графиню Ливен, старшую статс-даму и воспитательницу августейших детей, ближайшего и доверенного друга императрицы, особу большого ума и твердого характера, одаренную почти мужскою энергиею.
Графиня Ливен отправилась в опочивальню ея величества. Было два часа пополуночи. Государыня вздрогнула и спросила:
– Кто там?
– Это я, ваше величество!.
– О, – сказала императрица, – я уверена, что Александра умерла.
– Нет, государыня, не она…
– О! Так это император!..
При этих словах, императрица стремительно поднялась с постели и, как была, без башмаков и чулок, бросилась к двери, ведущей в кабинет императора, служивший ему и спальнею. Графиня Ливен имела только время набросить салоп на плечи её величества.
Между спальнями императора и императрицы была комната с особым входом и внутреннею лестницею. Сюда введен был пикет семеновцев, чтобы не допускать никого в кабинет императора с этой стороны. Этот пикет находился под командою моего двоюродного брата, капитана Александра Волкова, офицера, лично известного императрице и пользовавшегося особым ея покровительством.