Любовные драмы у трона Романовых

Шахмагонов Николай

Адъютантом к князю Багратиону был назначен Денис Давыдов, в то время уже получивший известность, благодаря своим, зачастую, дерзким стихам. Помнил Багратион о стихотворении Дениса Давыдова, в котором тот слегка высмеял его длинный нос, а потому сразу сказал со свойственным ему юмором явно робевшему перед первой встречей с ним юному гусару:

– А вот и тот, кто потешался над моим носом.

Денис Давыдов нашёлся. Он заявил, что шутку свою в стихах отпустил из зависти, поскольку у него самого нос был совсем маленьким. Багратион рассмеялся и с тех пор сам любил подшучивать

и над собою, и над своим адъютантом. Когда докладывали ему, что противник, мол, «на носу», сразу переспрашивал:

«На чьём носу? Если на моём, то можно ещё отобедать, а если на Денисовом, то – по коням!»

Да, лицо Багратиона портил длинный нос. Ну а у Дениса Давыдова, напротив, нос был маленький, да и не особо влиял на внешность своего хозяина.

Багратион балов не любил. Но всё же бывал в светском обществе. Ну и однажды, после возвращения из Швейцарского похода, повстречал необыкновенную красавицу, которая пронзила его сердце раз и навсегда. То была Екатерина Павловна Скавронская, по словам генерала графа Александра Фёдоровича Ланжерона, «самая живая из красавиц Петербурга».

Родилась она 7 декабря 1783 года, и в то время, когда встретил её князь Пётр Иванович Багратион, шёл ей семнадцатый год. И вот в эту, совсем ещё юную, «самую живую красавицу» страстно влюбился тридцатипятилетний князь Пётр Иванович.

Итальянский и Швейцарский походы 1799 года под знамёнами великого Суворова принесли Багратиону славу. Суворов характеризовал князя Петра Ивановича как «наиотличнейшего генерала и достойного высших степеней». Именно по представлению Александра Васильевича Багратиону был пожалован чин генерал-майора, а сам полководец подарил ему шпагу, ставшую предметом особой гордости князя.

Итак, Багратион прибыл в столицу в ореоле славы. Кончина Суворова в мае 1780 года опечалила русское общество, которое с ещё большим трепетом отнеслось к любимцу великого полководца.

Алексей Петрович Ермолов в своих записках отметил:

«Князя Багратиона счастие в средних степенях сделало известным и на них его не остановило. Война в Италии дала ему быстрый ход; Суворов, гений, покровительствовавший ему, одарил его славой, собрал ему почести, обратившие на него общее внимание. Поощряемые способности внушили доверие к собственным силам».

В 1800 году, в период недолгой для России мирной передышки, Багратион проходил службу в столице, причём император Павел постоянно оказывал герою монаршие милости, а неудачи в личной жизни, вызванные отчасти внешней непривлекательностью, а отчасти весьма умеренным достатком, принимал близко к сердцу.

Однажды доложили императору о том, что Багратион влюблён в Екатерину Павловну Скавронскую, юную красавицу, которая разбила не одно сердце столичных ловеласов. Известно, что Павел Петрович был скор на решения. А решение было, по его мнение одно: «немедля сделать счастье отважного генерала».

Быть может, он бы и не предпринял столь решительных действий, которые многие сочли сумасбродными, да узнал он и о том, что Екатерина Скавронская неравнодушна к князю. Не ведал он, что юная красавица просто оказалась в безвыходном

положении, несмотря на своё положение в обществе и несметное богатство. Она была, по отцу дочерью Павла Мартыновича Скавронского, внучатого племянника императрицы Екатерины I, а по материнской линии – Екатерины Васильевны, урождённой Энгельгардт, племянницы светлейшего князя Григория Александровича Потёмкина-Таврического.

По поводу того, каким образом удалось императору Павлу Петровичу решить полюбовно деликатный вопрос, касающийся женитьбы своего любимца, существует довольно распространённый анекдот, повторять который мы не будем. А обратимся к фактам.

После окончания очередных гатчинских манёвров Павел Петрович повелел князю Багратиону задержаться во дворце, пока не объясняя, что задумал. Готовил сюрприз? Возможно.

Между тем, уже скакал к матери юной красавицы курьер с приказанием облачить дочь в белое платье и немедленно доставить её в Гатчинский дворец.

Мать Екатерины, графиня Екатерина Васильевна Литта, была младшей дочерью сестры светлейшего князя Григория Александровича Потёмкина, Елены Александровны Потёмкиной и смоленского помещика Василия Андреевича Энгельгардта.

В первом браке она была замужем за графом Павлом Мартыновичем Скавронским. От этого брака и была дочь Екатерина Павловна, назначенная императором в невесты князя Багратиона. Знаменитый мемуарист Филипп Филиппович Вигель называл Скавронского «женоподобным миллионером».

И сообщал о нём: «Молодой Скавронский, как говорят, был великий чудак: никакая земля не нравилась ему, кроме Италии, всему предпочитал он музыку, сам сочинял какой-то ералаш, давал концерты, и слуги его не иначе имели дозволение говорить с ним как речитативами, как нараспев».

Скавронский умер в 1794 году, и Екатерина Васильевна вышла замуж за графа Джулио Ренато Литта-Висконти-Арезе, известного в России как Юлий Помпеевич Литта.

Павел Мартынович Скавронский, покинув сей мир, оставил, как уже упоминалось выше, супруге, ну и естественно дочери огромное состояние, что неудивительно, поскольку он был последним представителем по мужской линии рода Скавронских. Получил известность в своё время как меломан, выслужил чин камергера и назначение русским посланником при неаполитанском дворе.

Евгений Анисимов сообщил о Скавронских:

«Корень свой они вели от латышского крепостного крестьянина Карла Самуиловича, который, благодаря феноменальному успеху своей сестры Марты, ставшей императрицей Всероссийской Екатериной I Алексеевной, превратился в богатого помещика, графа и кавалера.

Сын Карла Мартын, благодаря чрезмерной длине своего языка, попал в Тайную канцелярию времен Анны Иоанновны, но отделался только поротой спиной. Он-то и был дедом невесты князя Багратиона. При своей двоюродной сестре императрице Елизавете Петровне он стал генерал-аншефом, камергером, обер-гофмейстером и сенатором. Тем не менее, для представителя древнейшего рода Багратидов брак с правнучкой крепостного крестьянина являлся позорным мезальянсом. Но на дворе были уже иные времена, и графы Скавронские прочно заняли высокое место в русской элите».