Любовный треугольник
Шрифт:
Скользя кожей между его ладонями, опускаюсь на колени напротив и обхватываю край его футболки пальцами.
Медленно тяну вверх, избавляя его от нее. Перед моими глазами оказывается напряженная грудь, и я, не отказывая себе в удовольствии, прижимаюсь к горячей коже губами.
Трепет внутри меня достигает максимума. Он проникает в клетки и заставляет каждую взрываться изнутри дофаминами. Они по крови стремятся прямиком к сердцу, даря мне ощущение самого настоящего счастья…
Я наконец могу сделать то, чего мне так сильно хочется,
Покрываю короткими поцелуями его грудь, кадык, скулу…
Сама не замечаю, как по щекам текут слезы, а Давид поднимает мое лицо и сцеловывает их.
Приникает к губам и целует. Соль растворяется на моем языке вперемешку с любимым вкусом моего мужчины. А потом он поднимается сам и подняв меня, укладывает на кровать.
Осторожно ложится сверху.
Застыв, жадно рассматривает моё лицо и трогает кончиками пальцев губы.
– Сильно изменилась? – спрашиваю, проделывая тоже самое, что и он.
– Нет. Всё такая же – моя.
– Всегда твоя, Давид.
Прикрыв глаза, словно пропуская в себя мои слова, он снова открывает их, и я считываю в них признание.
Каждой клеточкой чувствую его любовь.
В каждом взгляде, действии.. Когда он, сняв с себя брюки, осыпает меня поцелуями, а потом мы сплетаемся в одно целое.
Не просто физически, как раньше. Когда телами пытались заместить отсутствие возможности быть вместе. Теперь мы одно целое душами. Они будто вылетают из нас на каждом его глубоком проникновении в меня. На каждом моём надсадном стоне.
Наше обезумевшее дыхание сбивается, мы рвемся на встречу друг другу в необузданном желании получить больше. Мне нужен весь он. Кожа к коже. Губы в губы.
Переместив руки и оперевшись на локти около моей головы, Давид подкладывает ладони мне под затылок, таким образом еще сильнее приближая мое лицо к себе. Я распластана под ним, едва дышу, тело накалено до предела, а мои руки живут своей жизнью.
Гладят широкую спину, вонзаются в мышцы ногтями от того, как наслаждение острыми волнами прокатывается внизу моего живота.
– Моя девочка, - слова пулями летят мне в рот, потому что Давид не отрывается от меня ни на мгновенье, - Любимая, единственная…
Его «единственная» ударяется о барабанные перепонки и яркой вспышкой взрывается перед глазами.
Я никогда раньше не была единственной для него… Вот так, чтобы это можно было произнести вслух…
Всхлипнув, зажмуриваюсь, разрешая себе в полной мере прочувствовать это слово. Дать ему поселиться в подсознании.
– Оль, - не останавливая движений бедрами, зовёт меня Давид. Прижимается губами к уголку моего рта, - не плачь, девочка моя…
Мотнув головой, вцепляюсь в него еще крепче.
– Это последний раз, обещаю, - встречаюсь с ним глазами, и в этот момент моё тело пронзает миллионами болезненно-сладких иголок.
Глотая мой протяжный крик открытым ртом, Давид несколько раз сильно толкается внутри меня, а потом напрягается
От переизбытка эмоций, я обнимаю его за шею, не позволяя сразу отстраниться. Я не готова отпустить. Наверное, больше никогда не смогу. И если мы по какой-то причине не будем вместе, то просто умру.
Сжав мой затылок, Давид тяжело дышит.
– Прости… я должен был выйти…
– Я таблетки пью, не переживай, - глажу его вспотевшие волосы, плавая в этой щекочущей внутренности неге.
– Я раздавлю тебя, - тихо смеётся, - Оль.
– Попробуй, - улыбаюсь с закрытыми глазами.
– Не хочу. Ты мне живая нужна.
А потом мы снова принимаем душ. На этот раз вместе.
Давид улыбается, вертя меня из стороны в сторону и обнимая. Мне кажется, он сотрет мою кожу от того, что банально не может оторваться от меня, но я не против. Если ею нужно пожертвовать, чтобы он все время был рядом, то так тому и быть. Я потерплю.
Давид нагревает нам остывший обед, или уже скорее ужин, и устроившись в зале, вручает мне целую порцию моего любимого мяса.
Оно на вкус практически точно такое же, какое я когда-то ела у него дома.
– Мама твоя готовила? – зачем спрашиваю не понимаю.
Через секунду жалею, что вспомнила о том случае, но Давид не даёт моим мыслям утечь не в то русло.
Тянет меня к себе на колени вместе с тарелкой.
– Нет. Мой повар Виталий. Корми меня.
Улыбнувшись, накалываю кусочек мяса и подношу к его губам. Стянув его, Давид с аппетитом жует.
– А что твоя мама? Как она отнеслась к разводу? – всё же осторожно спрашиваю.
– Понятия не имею. Я разорвал с ней связь. Думаю, счастлива не была, но это и не её развод, так что, - разводит руками, а я теперь уже отправив себе в рот говядину, задумчиво жую.
– А Тигран Арманович?
– Он давно со мной в натянутых отношениях. Но мне от этого не плохо.
– Как это? – хмурюсь я.
– Оль… мои родители сами выбрали себе роль в моей жизни. Если отец захочет, я буду с ним общаться, если нет – значит нет. Я давно к этому привык. Я благодарен ему за воспитание и старт в жизни. В особенности за то, что он привез нас сюда. Но я не могу жить в угоду им. Это моя жизнь. А в моей жизни должны присутствовать люди, которые не ломают меня. Не требуют от меня подчинения тому, что важно им, а не мне. Понимаешь?
Думаю, да… После того, через что нам пришлось пройти из-за их дурацких правил, теперь точно понимаю.
– И ты не жалеешь?
Сощурившись, Давид проводит большим пальцем по моей щеке и серьезно смотрит в глаза.
– Оль, я впервые сегодня за последние шесть лет чувствую себя живым и свободным. Как ты считаешь, что важнее для меня на чаше жизни моих весов?
Уткнувшись в его лоб, чувствую, как сердце моё сходит с ума.
– Быть со мной… - шепчу негромко.
– Быть с тобой, - подтверждает он.