Любой ценой
Шрифт:
Что может придумать ворье и хулиганье для мальчишки в качестве «отвальной»? Зная уркаганские нравы – либо пьянку, либо выкуп, либо жестокое групповое избиение. Денег у Гнома нет и взять их детдомовскому пацану неоткуда. «Лимонским» это отлично известно. Воровать, чтобы вернуть повешенный на него «долг», Данила тоже вряд ли станет. Остается или самое простое, безобидное, или самое неприятное…
Направляясь пешком к указанному Пашкой адресу, – от детдома квартиру отделяло всего два квартала, – Ярослав молил Бога о том, чтобы Найденов оказался на хазе. Пусть даже в дымину пьяный – но зато живой и здоровый. Потому что знал – если Данилы там не окажется
В грязном, холодном подъезде некогда аристократического дома царила убогость, грязь и едко воняло мочой. Охотник, стараясь не слишком глубоко дышать, поднялся по широкой лестнице с дубовыми перилами на второй этаж, остановился у двери с номером «4» и, не обнаружив звонка, трижды ударил по ней кулаком. Прислушался. Вскоре с той стороны послышались шаги и грубый мужской голос рявкнул:
– Кто?!
– Мне нужен Сухарь, – сказал Ярослав. – Дело у меня к нему. На три с полтиной.
– А ты кто?! – послышалось после короткого молчания.
– Дед Пихто. Открывай давай, мля…
Загремела, отодвигаясь, мощная задвижка. Дверь дрогнула, приоткрылась. Из полутемной прихожей на Охотника внимательно таращилась помятая, небритая физиономия, принадлежавшая потасканному хмырю лет двадцати-двадцати двух.
– Ну, допустим, я – Сухарь, – оглядев незваного гостя с головы до ног, процедил небритый. – Что надо, дядя?
– Мы будем о делах на лестнице базарить или, может, в хату пустишь? – фыркнул, выражая сдержанное нетерпение, Ярослав. Добавил, явно провоцируя: – Не бойся. Я не бешеный, прямо с порога не кусаюсь.
– А мне по херу. Я тоже не рыжий, – хмыкнул, попавшись на удочку, Сухарь и, резко распахнув дверь, сделал шаг назад. – Ладно, заваливай… дядя.
Крепче сжав в ладони костяную рукоять трости и положив большой палец на потайную кнопку, Охотник переступил порог, мгновенно беря в поле зрения все близлежащее внутреннее пространство квартиры. Ничего подозрительного на первый взгляд не наблюдалось. Древняя мебель, оставшаяся еще с дореволюционных времен. Затхлый, неприятный воздух. Тишина, разбавляемая едва улавливаемым слухом далеким тиканьем ходиков. С облупившегося местами потолка свисает на проводе лампочка без абажура.
– Проходи в комнату, – тут же закрыв дверь на тяжелый засов, грубо бросил Сухарь, направляясь вперед по коридору. – Как зовешься-то? – лениво процедил он, полуобернувшись на ходу.
– Зови меня Охотник, не ошибешься, – нашелся Ярослав. Последовал за Сухарем в глубь квартиры, мимо плотно закрытых, захватанных пальцами дверей, ведущих, судя по всему, в кухню и в примыкающую к ней каморку, где в прошлые дореволюционные времена жила хозяйская прислуга. А сейчас, если верить Пашке Лебедеву, почти безвылазно коротала свой век полоумная древняя бабка Сухаря с аристократическим именем Олимпиада. К ней регулярно собирающаяся на хазе воровская шайка «лимонских» давно уже относилась как к неодушевленному предмету, то есть вообще никак. Словно не было старухи вовсе…
Комната, куда привел его небритый хмырь, оказалась основательно захламленной гостиной, заставленной такой же, как и в прихожей, старой основательной мебелью. На обшарпанном паркетном полу валялись пустые бутылки, шмотье и прочий хлам. В самом центре гостиной, вокруг накрытого жирной газетой круглого стола с нависающим над ним огромным зеленым абажуром, разместились пять некогда шикарных кривоногих стульев с порванной
– Ну, колись, кто дал тебе этот адрес и зачем пожаловал? – падая на стул и беря с тарелки тлеющую папиросу, потребовал Сухарь, вытягивая ноги, без малейшего страха и вообще без каких бы то ни было эмоций на обросшем черной щетиной лице разглядывая гостя.
– Я ищу Гнома, – сказал Охотник. – Вчера вечером он пошел к тебе, на пять минут, и с тех пор его никто не видел.
– А-а, вот в чем дело! – расплылся в довольной, демонстративно-надменной улыбке хмырь. – Стало быть, ты и есть тот самый герой-инструктор… И как это я сразу не догадался?! – притворно пожал плечами и язвительно скривил губы Сухарь. – Капитан, да еще и с инвалидной палкой. Красивая, между прочим, палочка. Где урвал? У фрицев, поди? Наши калеки все больше с родными убогими костылями шкандыбают…
– Я, кажется, задал тебе вопрос, – подобрался Охотник. Прислушался.
Слишком уж нагло держался молодой крадун, слишком раскованно. И объяснение этому могло быть только одно – в квартире, за закрытыми дверями, прячется засада. Что ж, Ярослав изначально был готов к такому повороту событий. И «внезапное» появление бандитов у него за спиной не станет для него неожиданным сюрпризом.
– Я жду ответ. Где Данила?
– Х… тебе на рыло, – хрюкнул Сухарь. – Здесь я хозяин! И я буду задавать вопросы! Эй, братва! – с видом победителя зыркнув поверх плеча Ярослава, позвал довольный собой хмырь, внимательно наблюдая за реакцией гостя. То, что он увидел, Сухарю очень понравилось. И, безусловно, усыпило его бдительность. Жертва испугана, поймана врасплох, что еще надо? Спектакль продолжается.
За спиной Охотника послышался скрип распахиваемой настежь двери и гулкий топот ног. Путь к отступлению был отрезан. Так они, по крайней мере, считали.
«Еще трое» – не оборачиваясь, исключительно на звук определил Охотник. Многовато. Особенно если учесть, что у кого-то из дружков Сухаря наверняка есть при себе оружие посерьезней выкидухи. Однако – отнюдь не безнадежно. Вряд ли эти, крайне довольные собой в данную минуту, «короли улицы» ждут серьезного сопротивления от хромого инвалида, стоящего посреди комнаты и опирающегося на трость. Что бы там ни наболтал про него по неосторожности наивный в своем доверии к людям Гном. А, судя по реплике Сухаря, кое-что про его боевой опыт Найденов все же брякнул. Эх, Гном, Гном. Пацан ты еще…
– Ну, чего молчишь, капитан? Ой, извини, забыл, ты же просил называть тебя Охотник! – между тем продолжал глумиться развалившийся на стуле Сухарь. Его дружки – те, что стояли за спиной Ярослава, дружно, но как-то натянуто и нервно загоготали. Ну-ну. Клоуны, мать вашу так и разэтак. Тертых калачей, урок матерых из себя строят. А у самих небось поджилки тарантеллу выплясывают…
– Я жду, – бесцветно бросил Ярослав.
– И чего же ты ждешь? – наигранно поднял одну бровь Сухарь.
– Жду, когда ты перестанешь ломать комедию и скажешь, где Гном, – твердо сказал Охотник.