Любой ценой

Дмитриев Николай Николаевич

— Да не так, не так! — замахал руками граф. — Просто, когда самолет ударился о землю, господина прапорщика выкинуло из аэроплана, и он через окно влетел в спальню моей дочери.

— И альзо… — физиономия гауптмана расплылась в скабрезной улыбке. — Прямо кровать?

— Именно… Именно так… — сокрушенно вздохнул граф.

— Колоссаль!… — глаза гауптмана загорелись неподдельным восторгом, но он тут же попытался изобразить прежнюю строгость. — Гут. Я все объясняйт генералу. Я думайт, герр генерал разрешает руссише официир оставаться дом до некоторый

выздоровлений. Но только под крепкий замок. Ви понимайт?

— Ну конечно же! Конечно… — согласно закивал граф и тут же добавил: — Скажите еще герру генералу, что мы будем рады пригласить его к ужину. Когда он занимал наш фольварк, он обещал…

— Дофольно! — гауптман бесцеремонно оборвал графские излияния. — Я знайт, что обещал герр генерал. Ви будете здесь. Изфольте перебраться в верхний комнат. К прислуга. И еще. Етс орднунг унд бефель. Для руссише официир отдельный комнат фнизу. На фаш усмотрений. А я приставляет зольдат для охрана. By компрене?

— Хорошо, хорошо, — с готовностью закивал граф. — Мы найдем подходящее помещение…

* * *

Под умелым руководством оберквартирмейстера германский штаб быстро обжился на новом месте. Автомобили, мотоциклы и все такое прочее привычно упрятали на задний двор, перед главным входом поставили часовых, догоревший «ньюпор», дабы не нарушать идиллию, растащили по кускам, а самого Щеголева запроторили в комнатушку полуподвала и приставили караул.

Все были при деле, поэтому появление на заднем дворе еще одного мотоцикла с лодочкой прошло незамеченным. Из лодочки вылез несколько утомленный офицер и, отыскав начальника разведки, без всякой помпы доложил:

— Герр оберст, пока все нормально…

— Гут, — кивнул оберст и добавил: — Отдыхать некогда, едем…

Начальник разведки ловко отключился от общей суматохи, и через минуту его автомобиль, куда он взял и прибывшего на мотоцикле офицера, уже мчался по направлению к аэродрому. После короткого молчания, глядя на пролетающие рядом с машиной кусты, оберст приказал:

— Доложите подробнее…

— Яволь, — офицер наклонил голову. — Операция «Аркан» проходит нормально. Под прикрытием других полетов сделано четыре рейса. Думаю, посадка в тылу у русских прошла незамеченной. Укрытие для аэроплана готово. Пилот место посадки на лесной поляне изучил досконально…

— Гут, — оберст еще раз кивнул и больше никаких вопросов не задавал.

В самом дальнем углу аэродрома притаился австрийский разведчик «бристоль», возле которого топталось несколько человек. Автомобиль оберста подъехал прямо туда, и начальник разведки, быстро выбравшись из машины, обратился к пилоту:

— Мы взяли в плен русского летчика. Он очень уверенно себя чувствует. По совокупности данных я делаю вывод — русские готовы. Вы поняли?

— Да, герр оберст. Надеюсь… до завтра?

— До завтра… — эхом отозвался начальник разведки, пилот Краузе забрался в кабину, механик крутанул винт, и, урча мотором, аэроплан-разведчик пошел на взлет…

Набрав

высоту, Краузе заложил вираж и, перелетев хорошо видимые в лучах заходящего солнца траншеи русских, начал длинный, планирующий спуск. Краузе, за сегодняшний день уже второй раз летевший этим маршрутом, ориентировался прекрасно и потому точно опустился на длинную, скрытую глубоко в лесу и слегка подчищенную поляну. Из зарослей сразу выскочили ожидавшие его люди и, закатив аэроплан под деревья, сноровисто забросали плоскости нарубленными загодя ветвями.

Краузе придирчиво осмотрел маскировку, а потом отвел в сторону командира группы и негромко сказал:

— Оберст передал, ждать завтра утром…

— Уже ждем… — Командир группы знал, что Краузе пользуется особым доверием начальника разведки, и потому пояснил обстоятельно: — Засада на месте. Тут от фольварка к позициям одна дорога…

* * *

На позициях у Думитраша дел оказалось невпроворот, и про письмо к Зи-Зи он вспомнил лишь к вечеру. Так что Денис с письмом отправился совсем уж в сумерках, да к тому же хитрый денщик, прекрасно понимая, что никто его не ждет ночью, ехал себе шажком, подремывая в седле, и добрался к штабным аванпостам уже в предрассветной дымке. Немецкая засада и не думала трогать полусонного всадника, и потому Денис встрепенулся только когда его остановили окриком:

— Стой!… Кто идет?

Стряхивая остатки сна, Денис покрутил головой, добродушно отозвался:

— Свои… — и почти вплотную подъехал к караулу.

Фельдфебель, сам протирая заспанные глаза, ворчливо поинтересовался:

— Чего приперся ни свет ни заря?

— Господин поручик приказали живой ногой пакет до штабу представить. Будто сам генерал требуют.

— Ишь ты какой… — фельдфебель сердито пожевал губами, но упоминание о генерале заставило его быть сдержаннее, и он коротко бросил: — Ладно, проезжай, полуношник… Только шоб сразу до адъютанта, их благородие у себя…

К удивлению Дениса, адъютант действительно был уже на ногах и бодр по-утреннему. Так что при появлении солдата он только добродушно ругнулся:

— Ты чего, друг ситный, в такую рань?

— Так что, докладаю, вашбродь, — Денис разобрал, что несмотря на раннее утро дом уже полон движения, и невольно понизил голос: — Господин поручик пакет передали. Насчет аероплану. Говорил, его превосходительство приказывали…

— Знаю, знаю, — кивнул адъютант. — Это насчет Щеголева. Давай сюда!

— Слушаюсь, вашбродь! — Денис передал пакет адъютанту.

— А теперь, — адъютант сунул пакет в папку. — Дуй обратно. Скажешь Думитрашу: пора… Понял?

— Так точно, вашбродь, понял!

— Ступай…

Адъютант побежал по своим делам, а Денис, выйдя из дома, осторожно пробрался к флигелю, где квартировали сестры милосердия, и постучал в окно мадемуазель Зи-Зи.

— Барышня… А, барышня…

— Кто здесь? — отозвался испуганный голос, и мадемуазель Зи-Зи, запахивая пеньюар, высунулась из окна.