Любви все роботы покорны (сборник)
Шрифт:
– Такую находку надо бы показать адвокату Клэйр, пусть дает мне мои заслуженные полтора миллиона вперед! – сам себе внушал прожженный законник. – Эх, и помечтать нельзя!
Жесткое сердце Харса наполнилось уважением к раблезианскому жизнелюбию Шандольер. Вот из таких гордых, самостоятельных девчонок, которым море по колено, и выходят герои Америки!
Зал суда, где проходило слушание по делу мерзкого Аккермана, оказался небольшим. Местная община
Тишина настала, лишь когда в сопровождении своей помощницы Клэйр в Храм Правосудия вошла оскорбленная Шанда в черном мистическом одеянии.
– Изложите доказательства, истец, – строго произнесла судья Райх, закончив публичное чтение иска.
Адвокат Клэйр прижала микрофон к губам:
– Восьмого числа, в восемь тридцать утра, когда миссис Ле Флер появилась в офисе, господин Аккерман произнес: «Ты потрясающе красиво выглядишь, Шанда!»
Возмущенный зал взорвался:
– Какой наглец! Думает, что если он – владелец бизнеса, то все разрешается!
– Как несчастная женщина должна реагировать на такое хамство?!
– Вы признаете изложенный факт, ответчик? – спросила судья.
– Не помню, – пролепетал Аккерман.
– Не помните или отрицаете?
– Я…
– Вы, между прочим, под присягой. Истец, у вас есть свидетели сказанного?
– Трое. Теперь осталось двое. Один не может свидетельствовать – он уже в гробу.
Стремительным порывом вмешался адвокат Харс:
– Ваша Честь, госпожа Судья! Уважаемая почтенная публика! Конечно, мой клиент расточал свои комплименты при свидетелях. Где вы видели, чтобы человек, задумавший что-то недостойное, предавал свое мнение огласке? Он просто хотел поощрить работника из самых лучших побуждений…
Говорящий прервался, потому что в лицо ему попал запущенный из зала надкушенный помидор. Сдержать негодование трудящихся было невозможно.
– Этот Аккерман так обнаглел, что его не волнуют рядом стоящие!
– Долой насильников!
– Носильщиков долой!
– Свободу Шанде Ле Флер!
С трудом успокоив толпу, судья продолжала следствие.
– Истец, у вас есть еще примеры?
– С чувством глубочайшего возмущения, – говорила Клэйр, – я перехожу к наиболее трагической части своего повествования. Восемнадцатого, в два часа после полудня пятеро служащих и мистер Аккерман обедали в соседнем ресторане. Ответчик взял в руки спелый банан, подрезал шкурку и, помахивая, спросил Шандольер: «Хотите?»
– Ваша Честь! Я прошу включить кинопроектор. Все готово?
На белом экране было отчетливо видно, на что похож покачивающийся в ее пальцах телесного цвета банан.
Кто-то включил мелодию американского гимна. Пели все. И судья, и мужчины.
– Гнать мерзавцев из Флориды!
– Надо же, какой у него большой,
– Бойкотировать Банановую Республику…
Судья Райх, звоня в колокольчик, пыталась успокоить публику:
– Какие еще веские доказательства имеются?
– Прошу пригласить независимого свидетеля, – заявила Клэйр.
Под ритмичные аплодисменты зала к сцене подъехала комфортабельная инвалидная коляска, громко зазвучал клаксон. Сидевшая за рулем немолодая, но моложавая леди надела очки, вставила в уши слуховые аппараты, подправила челюсть, достала особый беспроводной микрофон.
– Я – Вивиан Фитц, была замужем восемь раз! Сначала был Сэрж… Само упоение… Сколько грации… Кушал мои котлетки одну за другой. Люсифер тоже скончался после котлеток, но Энтони попал под поезд. Александр…
– Уважаемый свидетель, – прервала ее судья Райх, – знаком ли вам кто-либо из сидящих здесь мужчин?
Миссис Фитц сняла очки, взяла в руки длинный лорнет с двумя биноклями внутри, вплотную подъехала к Аккерману.
– Эй, да это же Гилли из сосисочного бизнеса! Обольститель лукавый… Мы познакомились – тогда я была замужем за небогатым золотопромышленником Джеком, – когда он явился в мое имение сосиски продавать. Ты повзрослел, Гилберт…
Адвокат Клэйр успела вставить:
– Хотелось бы услышать подробности…
– Ну, как… – продолжала Вивиан. – Взял этот Гилли сосисочку за кончик, обмакнул ее в белый соус и так, покачивая, игриво спрашивает: «Любите?» А соус с кончика мелкими капельками и падает… Ну, разве я могла устоять? А сосиски невкусные оказались – Джек до смерти отравился ими потом.
– Вы занимались доставкой сосисок, мистер Аккерман? – спросила судья.
– Да, но в то время мне было пятнадцать лет, и я не помню такого случая…
– Всех обманутых, брошенных, покинутых – не упомнишь! – раздался крик из зала.
Адвокат Харс вмешался:
– Мое детективное расследование показывает, что в то время, двадцать семь лет назад, когда моему клиенту лишь исполнилось пятнадцать, вам, уважаемый свидетель, было далеко за шестьдесят…
– Вы что здесь? Дискриминацией женщин по возрастному признаку занимаетесь?! – заорала Клэйр.
– Тут некоторых пора привлекать за растление малолетних, – не скромничал Харс.
– Брейк, – сказала судья Райх, разводя дерущихся. – Объявляется перерыв. Во второй части выслушаем аргументы защиты.
Харс задавал свои детективные вопросы, передвигаясь по сцене, словно танцуя мазурку:
– Миссис Ле Флер, где вы находились пятого в полдень?
– На работе, при исполнении служебных обязанностей, – четко отвечала Шанда.
– А восьмого в семь вечера?
– Мы с мужем посетили службу в храме Святого Варфоломея.
– Какая прекрасная у вас память, миссис Ле Флер! Не напомните ли, что вы делали двенадцатого после девяти вечера?