Любви все возрасты покорны
Шрифт:
Они все вместе ходили по дому, а хозяин показывал и рассказывал. На двадцати сотках располагался теннисный корт, много плодовых деревьев, кусты малины, крыжовника, красной и черной смородины. Когда мужчины стали обсуждать стоимость дома, Анна скромно отошла, чтобы не ставить Стаса в неловкое положение, если ему нужно будет поторговаться.
Договорившись о цене и о том, что в понедельник Арчил со Стасом встречаются в агенстве недвижимости, все прошли за стол, который был накрыт под открытым небом. Молодой кавказец жарил шашлыки. За столом
Анне никак не удавалось назвать Оболенского просто Стасом. Когда она в очередной раз обратилась к нему по имени и отчеству, Шура сказал:
— Вам надо срочно выпить на брудершафт.
— Умница ты мой! — воскликнул Оболенский. — Вот за что я тебя люблю? В нужный момент, ты говоришь нужные слова. Не будем женщину смущать, — продолжил он, наливая два бокала вина, — поэтому на брудершафт мы выпьем во-о-н в той беседочке.
Он взял Анну за руку и повел в симпатичную круглую беседку, стоящую на самом краю территории коттеджа.
— Ну, все, Стас гриву распустил, в атаку пошел, — услышала Анна голос Шуры.
— Оболенский, куда это ты меня ведешь? — с улыбкой спросила Аня.
— В беседку, чтобы нам никто не мешал, — ответил Стас, целуя ее ладошку.
Посередине круглой беседки стоял шезлонг. Анна со Стасом присели на него.
— Ань, почему у тебя какой-то испуганный вид? Я внушаю тебе опасения? — спросил Оболенский, глядя на нее таким мудрым и таким понимающим взглядом.
— Да нет, Станислав Георгиевич, — ответила Аня. — С чего вы взяли, что я вас боюсь?
— Аннушка, ты меня еще господином Оболенским назови. Почему я могу называть тебя просто по имени, а ты нет? А знаешь, отчего мне легко было перейти от официального обращения к простому? Потому, что в мыслях я давно уже обращаюсь к тебе самыми ласковыми словами. А еще в мыслях я называю тебя Кнопочкой.
— Кнопочкой? Почему? — удивилась Анна.
— Да потому, что ты маленькая, как кнопочка. На брудершафт пить будем?
— Обязательно — ответила Аня.
Когда Стас поцеловал Анну, мир просто перестал существовать для нее. Поцелуй был таким нежным и таким долгим. И Анюте не хотелось, чтобы он кончался. Этот поцелуй был не страстным, не порывистым, а желанным и безумно сладким.
— Так на брудершафт не целуются, — сказала Аня, когда он все-таки закончился.
— А как я тебя целую?
— Ты целуешь меня, как мужчина.
— Здрасьте, а я кто, не мужчина? — с удивлением спросил Стас.
— Да мужчина, мужчина, — успокоила его Аня. — А вообще-то, ты коварный обольститель. Еще в машине стал меня обольщать своими невинными прикосновениями.
— Ну, тебе же были приятны мои прикосновения? Правда? — произнес он, продолжая едва уловимыми
— Правда, Стас. У тебя, вообще, какие-то волшебные руки. Я никогда не думала, что такие большие, сильные мужские руки могут быть настолько нежными и ласковыми.
— Все зависит от того, кого они обнимают, — ответил он.
Оболенский продолжал осыпать свою Аннушку самыми нежными поцелуями и с удивлением чувствовал, что испытывает волнение, как юноша, который впервые держит в объятиях женщину. Он шептал ей безумные, страстные слова. Анна слышала его шепот, но даже не понимала смысл его слов.
Казалось, они уже не помнили, где находятся и зачем сюда приехали. Они видели и ощущали только друг друга. Их притягивало, как магнитом. Хотя глаза Оболенского горели нетерпением, он очень медленно и осторожно стал раздевать Аню. А она вся была в его власти, во власти его необыкновенных рук, его сильного мужского тела, которому так сладко было подчиниться.
Анюта очнулась от довольно громкого стона Стаса. Боже мой, — подумала она, что я делаю?
— Стас, что это было? — прошептала женщина.
— Анютка, это было супер. Это было необыкновенно! Надеюсь, мы еще не раз это повторим, — ответил он, обнимая и прижимая ее к себе.
— Ты так громко стонал, что во дворе, наверное, слышно было. Мне даже выходить не удобно, — тихо сказала Аня, прижимаясь лбом к его плечу.
— Перед кем тебе не удобно? Перед мужиками? Да пусть завидуют, Ань! Мы с тобой взрослые люди и это наше дело, чем мы здесь занимались, — прошептал Стас ей на ушко, ласково поглаживая ее волосы.
— И все-таки мы сумасшедшие. Можно подумать, нам встретиться негде, — вздохнула Аня.
— Анечка, ну все произошло совершенно неожиданно. Я сам не ожидал! Но это действительно было божественно. Я, честно говоря, давно ничего подобного не испытывал. И никогда ничего не бойся, особенно, если я рядом. В твою сторону никто не посмеет даже косо посмотреть, — сказал Оболенский, помогая Анюте одеваться.
— Идем! И, пожалуйста, не сердись на меня. Это все равно должно было произойти сегодня. Зато мы будем приходить в беседку, и вспоминать ошеломительные моменты нашей первой близости. Этот исторический шезлонг я Арчилу не отдам! Если он ему нужен, то куплю новый, а этот оставлю, — продолжил он с улыбкой.
— Стас! Да не загадывай ты на будущее! Сглазишь! — умоляющим тоном произнесла Анна.
— Я экстрасенс, или как? — ответил он ей, хитро улыбаясь.
— Я сглазить не могу, я могу только предсказать то, что
обязательно сбудется.
Когда они вышли из беседки, за столом сидел один Шура.
— А где все? — поинтересовался Стас.
— Искупаться пошли, вон какая жара стоит.
— А ты чего сидишь?
— Вас караулю. По шашлычку еще вам осталось, давайте перекусите, пока совсем не остыл.