Любви все возрасты покорны
Шрифт:
Аня пошла в коттедж, привести себя в порядок. Шура, глядя на Стаса насмешливым взглядом, спросил:
— Что она там с тобой делала? Я уж хотел спасать тебя бежать.
— Не понял, — удивился Стас.
— Чего не понял? Да ты взвыл, как раненый зверь, на всю округу, — усмехнулся Шура.
— Правда, что ли?
— А то. Я так понимаю, что работы сегодня не будет, — продолжая саркастически улыбаться, добавил он.
— Правильно понимаешь, — так же, с улыбкой ответил Оболенский.
— Поеду-ка я домой. Не буду вам мешать, — вздохнул Шура.
— А на чем ты
— Да Виктор-то не уехал, он тоже винца принял, шашлыков поел, сейчас искупается, и поедем. Завтра с Люсей вместе прибудем.
Когда они вернулись в коттедж Шуры, тот переоделся, сел в машину и попросил Стаса открыть и закрыть ворота. Машина уже чуть отъехала, но Шура вдруг окликнул его из окна.
— Подойди, мне надо тебе, кое-что сказать.
— Что случилось? — поинтересовался тот, подходя к машине.
— Нагнись сюда, я тебе на ушко скажу. — Ты там будь поаккуратнее. Диван мне не сломай, — прошептал он Стасу самым серьезным тоном.
— Что? — переспросил Стас.
— Диван, говорю, не сломай! — громко повторил Шура.
— Ой, — рассмеялся Оболенский, — да я, в случае чего, тебе новый куплю.
— А, ну тогда ладно, — ответил Шура и тоже рассеялся. — А то я всю ночь бы не уснул.
Они уехали, Стас вернулся к своей Аннушке. Анна со Стасом провели за городом два дня. Эти два незабываемых дня заложили фундамент их будущих отношений. Это были дни полного откровения и узнавания друг друга. Неожиданно для самого себя, Оболенскому вдруг захотелось рассказать этой хрупкой женщине о себе все. Все, что накопилось в его душе за прошедшие, со дня гибели его первой любви, годы.
Перед Анной предстал не суровый всемогущий босс, не ведающий сомнений. Не опытный обольститель и пожиратель женских сердец. Это был уже далеко не молодой и безумно уставший от душевного одиночества мужчина. Который, собственно, сам, в силу своего характера, обрек себя на это одиночество. Он всегда очень высоко ставил перед собой планку. Сам взвалил на себя груз ответственности за все, что делал, за сына, за работающих у него людей. Но никто не должен был догадаться, что ему бывает безумно тяжело. Отсюда, выработанная годами, деловая, безэмоциональная маска на лице при общении с людьми. Отсюда, его увлечение медитированием. Он сам не желал никого пускать к себе в душу и все откровения и проблемы обращал к Космосу.
Оболенский рассказывал и чувствовал, что Анна его понимает. Он не пытался ничего приукрасить или оправдать себя в каких-то ситуациях. И видел, что Аня не осуждает его.
Анюта тоже поведала ему о своих жизненных проблемах. Кому, как не ей было знать, что такое одиночество. Но она была женщина, и у ее душевного одиночества были другие причины. Стас слушал Анну и понимал, что она чего-то недоговаривает, но не стал ей об этом говорить. Значит, время еще не пришло, — решил он.
Их бесконечные разговоры прерывались порывами безудержной страсти и восторга от обладания друг другом. Стас был очень благодарен Шуре, что тот не только не приехал, но даже не звонил ему.
В понедельник рано утром Виктор приехал за шефом. Аннушку отвезли домой, а Оболенский к девяти часам
— Стасон, я тебе тут кое-что принес, — сказал он и положил на стол лимон.
— Что это? — не понял Оболенский.
— Лимончик съешь, а то народ-то на планерке напугал своей лучезарной улыбкой, — ответил Шура с хитрой ухмылочкой.
— Почему?
— Ему докладывают, что срок сдачи двух объектов под угрозой, с налоговой какие-то заморочки, а он сидит улыбается, в облаках витает. Ты хоть слышал, что тебе говорили?
— Да отстань ты, юморист хренов. То диван ему не сломай, то лимончик съешь. Все я слышал. Нормальная текучка, ничего страшного. Что, я в обморок падать должен от таких сообщений? Разберемся.
— Ну, чего взъелся? Уж и пошутить нельзя.
— Шурка, у меня в кои-то веки хорошее настроение, а ты под кожу лезешь. Меня, наверное, после обеда не будет. В 12 встречаемся с Арчилом в агенстве. Потом мотанусь с ним, чтобы помочь быстро справки собрать. Хочу до субботы оформить все.
— Давай крутись. Я на месте, если что. А лимончик-то съешь все-таки, — хитро прищурившись, сказал он, подходя к двери. — Во всех отделах, наверное, обсуждают, — что это шеф светится весь?
— Не иначе к дождю, — с усмешкой, ответил Стас.
— А вдруг к грозе? — язвительно спросил тот.
— Иди уже! А то своим лимончиком в лоб получишь, хохол
ехидный.
— От еврея слышу, — усмехнулся Шура и вышел из кабинета.
Глава 6
Вечером Оболенский заехал за Анютой и повез ее к себе.
— Ты квартиру уже полностью обставил? — поинтересовалась Анна.
— Во всяком случае, спальня и кухня-столовая у меня полностью оборудованы, — ответил Стас, прищурив один глаз.
Первое, что поразило Анну, когда она вошла в квартиру, это идеальный порядок и чистота. В кабинете Оболенского стояло невероятное количество какой-то аппаратуры, назначение которой ей было совершенно не понятно. В ванной комнате все краны, раковина, ванна и кафель просто сияли.
Когда они сели за стол, Анна поинтересовалась:
— Стас! А кто у тебя такой идеальный порядок в доме наводит? У тебя есть горничная?
— Тебе нравится? — спросил Оболенский, наполняя бокалы.
— Конечно.
— Мою горничную зовут Стасон. Я все в жизни всегда делаю сам, — произнес он с гордой улыбкой.
— Стас, ну зачем ты врешь? Я же не собираюсь ревновать тебя, — с удивлением сказала Аня.
— Не веришь? Спроси у Люси, хочешь, я ее телефон наберу?
— Но это же не реально! Когда тебе этим заниматься? Тем более, у тебя такая огромная квартира.
— Анютка, это самый большой подвиг, который я совершил за свою жизнь. Научился вести домашнее хозяйство. Вот за это, мне действительно можно дать, хотя бы медаль. Я был, как все нормальные мужики. Считал, что я обязан зарабатывать деньги и делать мужскую работу по дому.