Любя необычайные черты…

Власов Александр Иванович

Святой

«В чернёной тьме волос её красиво…»

В чернёной тьме волос её красиво Повсюду кудри светлые видны, Волшебному лицу же справедливо Глаза потусторонние даны. Люблю, когда на стан её надета Та кофточка, что сладостно мягка, В единстве с юбкой траурного цвета, Со снежной белизной воротника. Сидит

она, вселяющая пламень, Отсутствуя средь общей болтовни. Для многих это сердце хоть и камень, Однако драгоценному сродни.

«Собрав у переносицы ладони…»

Собрав у переносицы ладони, Нимало не вверяя слуха мне, Подружка наподобие тихони Потупила глаза в немой войне. Таинственная мысль её томила — Сомкнуть уста настала мне пора. В безмолвии с трудом она спросила, Зачем отверг их общность я вчера. На то пришлось ответствовать окольно, Что путаному чужд я бытию, Где с Ольгой вторя Ленскому невольно, Онегиным её сестре пою.

«Умел он обретаться беспечально…»

Умел он обретаться беспечально, Подалее скрываясь от неё. Со службой обстояло всё нормально, Почти не беспокоило ворьё. При ней же, поглощающей микстуры, Жестоко ощущал он иногда Ничтожество сухой своей натуры, Глубокое страдание стыда. Казалось, ум исследует юродство, Всё терпит искажение своё, Где есть её святое благородство, Зияющая бездна глаз её.

«Вздыхается душе несовершенной…»

Вздыхается душе несовершенной, Но помнится повсюду не вполне То лучшее, что зримо во вселенной, Что зримо зачастую только мне. Во всех обнаружениях юдоли Живу, боготворя твои черты, Смотря подчас иначе, не по роли, Смотря ясносияюще, как ты. Красе твоей вседневно, без предела Чудесная даётся новизна. Как ты, знать, улыбалась и глядела Впервые сотворённая весна!

«Воспринятую роль она, возможно…»

Воспринятую роль она, возможно, Считала жизнью подлинной своей, Поэтому так верно, так неложно Развёртывать игру случалось ей. В актёрстве жизнь её была богаче, Чем эта, всем открытая среда. Придумщица жалела наипаче Влачащихся в убожестве всегда. При ней же, вдохновляющей на книги, Струхнули б от острастки с теми вы, Кто счёл её воспитанницей Риги, Не дочерью внушительной Москвы.

«Больная тень из дома возникала…»

Больная тень из дома возникала, Держалась у порога наяву, Невольно

вспоминая всё сначала, Взирая на крыльцовую листву. Ждала, видать, и памятной кареты — Во двор она вторгалась иногда: Родные навещал ещё портреты Владелец омертвелого гнезда. Жилица, распускающая пряди, Преследовала скупо слух его, Но око, ощущаемое сзади, Сопровождало тягостней всего.

Ожидание

«Столкнувшись у дверей с соседкой встречной…»

Столкнувшись у дверей с соседкой встречной, Благим он обнаружился сполна. На выводах о жизни бессердечной Смеялась, а не гневалась она. Любезничая с ней без интервала, Не раз он оборачивался к ней. С улыбкой на него она взирала — Чудак и призадумался поздней. Что люб он ей, мерещилось и прежде, Но к ней не подбирался никогда Вовсю сопротивлявшийся надежде, Терявшийся пред яркостью плода.

«Соседствуя с другой благоприлично…»

Соседствуя с другой благоприлично, С обманчиво ласкающей теплом, Он обращался к той небезразлично, Что вялый труд имела за столом. Обидно отвечала дорогая, Таила выражения лица, Нимало с ним общаться не желая, Словам его переча без конца. Когда же, вопреки раздорам устным, Устроились они наедине, Его она кормила чем-то вкусным, Улыбчиво воркуя в тишине.

«Речам её нисколько не мешала…»

Речам её нисколько не мешала Какая-то скупая хрипотца, А вежливость их очень украшала, Врезая впечатление в сердца. Подчас упорно в сторону смотрели Те светлые глаза с их остротой, Тогда как, оживляясь еле-еле, Черты лица дивили красотой. Волшебниц искони повсюду много, Весёлых и чуждающихся льда, А та, в которой всё мерцало строго, Казалась исключительной всегда.

«Как только чувство нежности лукавой…»

Как только чувство нежности лукавой На первый план является хмельно, Безвкусием и действенной отравой Становится немедленно оно. Не главной целью, ценностью подводной Себя, любовь, осмысленно таи, Блаженной чтобы быть и благородной Во мнениях, искусстве, бытии. Кричаще не травмируйся, не смейся, Подвластных еле шепчуще пронзай, Вдали подобно призраку виднейся, Поблизости туманом исчезай.