Любящее сердце
Шрифт:
– До августа!- возмущение в голосе дочери вызвало смущение на лице графа.
– Но, милорд, ведь вы обещали свозить меня в июле в Лондон!
– Дорогая, значит, съездим вместе с ним...или ты не хочешь, что бы он вообще приезжал? Я не понимаю тебя. Я так долго ждал этого события, да и ты ни разу не встречалась со своими родственниками по моей линии. Согласен, что в этом была доля и моей вины, так как с братом мы были долгое время в ссоре, но раз сейчас все складывает как можно лучше, почему бы не проявить радушие и гостеприимство?
Лизабет молчала некоторое
– Простите, папа. Конечно же, мы должны принять мистера Эдмонда Шелдона как можно лучше, и постараться скрасить его пребывание в Винтер-Холле.
– Вот и отлично. Дорогая, займись приготовлениями, мне будет не до того, я должен отбыть к Лорду Уайдли, - достав из кармашка сюртука часы и посмотрев на циферблат, граф поцеловал дочь в лоб и прошел к дверям.
– Как надолго вы задержитесь, милорд?
– спросила ему вслед Лизабет, печально глядя на него.
– До вечера, часов до девяти, во всяком случае, обедать я останусь у Лорда Уайдли.
Когда за ним закрылась дверь, Лизабет медленно поднялась из кресла и тихонько вздохнула. Она привыкла к таким частым отлучкам графа, но не была при этом счастлива. Характер ее родителя отнюдь не отличался мягкостью и уступчивостью. Нельзя сказать, что Лорд Уэлский не гордился успехами дочери или не любил ее, все же она была его единственной дочерью, однако, излишнее проявление чувств не было для него характерным.
Лизабет считала, что такое положение вещей сложилось после смерти ее матери. Девушка плохо ее помнила, только по портретам, которые висели в холле и в кабинете, а также по миниатюре, находившейся на прикроватном столике в ее спальне. Все, кто видел эти портреты, в голос заявляли, что Лизабет ни капли на нее не похожа. Это была эффектная голубоглазая блондинка с аристократической внешностью, повадками настоящей леди, томным, притягательным взглядом. Вероятно, будь Лизабет похожа на мать, отец больше бы уделял ей внимания. "Ну, да что об этом теперь думать", - решительно остановила свои невеселые мысли Лизабет. Самое время сейчас подумать о необходимых приготовлениях, дабы не ударить в грязь лицом перед мистером Эдмондом Шелдоном, ее кузеном. "Каким он окажется?"
Дом словно ожил. Где те спокойствие и размеренность, которые иногда тяготили Лизабет. Слуги под руководством экономки сновали туда-сюда, мылись окна, менялись шторы и портьеры, натирался паркет, зеркала и столовое серебро доводились до блеска, чистились ковры, готовились гостевые комнаты на случай, если с мистером Шелдоном приедут еще гости. Шеф-повар сломал голову над меню, гоняя поварят. Дворецкий Дженкинс и несколько слуг приводили в порядок библиотеку и кабинет графа.
Лизабет совершенно выбилась из сил, так как она лично следила за всеми приготовлениями, что бы вовремя дать более точные указания экономке и дворецкому обо всех необходимых действиях. Работы хватало всем, ведь Винтер-Холл, построенный в начале семнадцатого века и реконструированный Лордом Уэлским двадцать лет назад в викторианском стиле,
На втором этаже размещались три хозяйские спальни, десять гостевых спален, утренние и туалетные комнаты, комнаты для прислуги. Единственное место, куда она не решилась заглянуть со своими советами, была кухня. Ведь там творил сам маэстро, шеф-повар Анри.
Через полторы недели весь дворец Винтер-Холл сверкал как новенький. В каждой комнате стояло по два-три букета свежесрезанных цветов. Наконец Лизабет могла вздохнуть свободно, уделить время собственным интересам и отправиться на верховую прогулку в парк.
***
Небо, затянутое темно-сиреневыми тучами, напоминало море перед штормом. Резкий ветер срывал с деревьев листья и поднимал их вверх в диком танце. Где-то завыла собака, одиноко и тоскливо. Сидя в кресле-качалке на террасе, Лизабет передернула плечами под натиском плохого предчувствия и поправила плед, которым она была укрыта. Она подумала об отце: "Чем он сейчас занимается в своем кабинете, почему не позовет ее поговорить по душам? Боже, как же мне одиноко в этом большом доме".
Граф вернулся пару часов назад с "очень важных переговоров", и, молча отужинав с дочерью, заперся в своем кабинете. Ей показалось, что он чем-то расстроен. Девушка не решилась нарушить его уединение, чтобы рассказать о своей тоске по его теплому взгляду и доброму слову. Вместо этого она сидела на террасе и смотрела на вечерний закат, на приближающуюся грозу и мечтала о приключениях и путешествиях.
Качнувшись, она поежилась от холода. Первые капли дождя упали ей на лицо. Поднялась и отодвинула кресло под карниз. Войдя в комнату, девушка закрыла за собой балконную дверь. В камине весело потрескивали горящие дрова, а вся комната была погружена в полумрак и лишь несколько свечей, да горящий камин освещали ее. Лизабет любила такую обстановку - было в ней что-то таинственное и задушевное.
Положив плед на стул, девушка опустилась на колени перед камином и подбросила несколько полешек в огонь. На полу возле камина лежал толстый персидский ковер, а вокруг него были сложны небольшие подушечки. Лизабет прилегла на них и сомкнула веки. Задремав, девушка не услышала цокота копыт лошадей и перестук колес подъезжающей кареты к особняку по мощеной дорожке. Любые звуки заглушались раскатами грома и шумом ливня.
Когда карета остановилась возле главного входа, из нее выпрыгнул мужчина в черном укороченном пальто. Ему навстречу вышел лакей с раскрытым зонтом и фонарем и, как только гость скрылся в доме, шмыгнул следом за ним. Войдя в ярко освещенный холл, гость отдал лакею мокрый редингтон и шляпу с широкими полями, загнутыми кверху по бокам. Затем представился дворецкому Дженкинсу.