Людей минутная любовь
Шрифт:
– Заработать.
– Виталий расхаживал по комнате.
– Что я здесь получу? Усмехнулся.
– На кабак и тот не хватит.
– Остановился возле Светланы.
– А там на машину заработаем. Поедем.
Виталий уже месяц говорил об отъезде, и месяц думала Светлана, как ей быть, если он позовет ее с собой. Когда она смотрела, как давится Антон пустой картошкой и как радуется принесенным ею из ресторана яблокам и апельсинам, она начинала собирать вещи. И тут же представляла вереницу однообразных вечеров с водкой и разговорами о том, кто сколько заработал, откуда
– Нет, Виталик, - Светлана сняла кольцо, положила на край стола.
– Почему?!
– Виталий, буквально, опешил, видно, он считал, что его прерогатива решать, ее - мечтать о его предложении.
– Ты уверен, что я тебя люблю?
– глядя в стол, спросила Светлана.
– Полюбишь, - усмехнулся Виталий.
– Да?
– Светлана быстро глянула на него, ей стало интересно: что предстоит открыть в Виталии жене? Какие такие достоинства, скрытые от посторонних?
– За что?
– За деньги.
– Виталий усмехнулся, обводя откровенным взглядом ее бедную комнату. Маленький, невзрачный... суетливый... И Светлана вновь почувствовала, как безнадежно она одинока.
Весна. У Светланы начинается грипп, а, возможно, она простудилась, когда мыла с ребятами окна в классе. Окна мыть было трудно, верхняя фрамуга того и гляди сорвется на голову, а нижняя приоткрывается едва ли сантиметров на десять, и сегодня обе руки Светланы были поцарапаны и саднили (Заставить бы мыть эти окна тех, кто такие школы спроектировал).
С утра Светлану знобило, веки давили на глаза, голова была огромна и тяжела. Сразу после уроков, отменив дополнительные занятия, Светлана ушла домой, легла, и воздух давил на нее, и постель жгла.
Звонок ударил по ушам. Светлана открыла, ожидая получить грозную записку от Екатерины: сегодня та собирала на какое-то совещание. На пороге стоял незнакомый мальчик, но в руках у него записки не видно.
– Не подходи ко мне.
– Мама сказала, чтобы вы взяли тридцать пять рублей и пришли после обеда, - деловито сообщил мальчишка, он был не старше первоклассника.
– Куда пришла? Зачем?
– Светлана решила было, что мальчик ошибся квартирой. Потом подумала, что, возможно, знает не всех детей своих коллег.
– В магазин. К моей маме, - настойчиво уточнил мальчик.
– К какой маме? Я тебя первый раз вижу.
– Я брат Эдика Бурыкина, - вскинув голову, терпеливо объяснял мальчик. Мама сказала, что будут босоножки, белые, импортные, как вы хотели.
– Спасибо тебе. И маме спасибо.
Да разве дойдет она до магазина? А лето придет, не в чем же ходить. А белые всегда надеть можно и ко всему. Но отдать тридцать пять рублей и опять остаться без копейки? А как занимать, если за ремонт еще не расплатилась.
Светлана легла, в раздумье, и снова звонок: пришла мама Светы Шестаковой.
– Вы только не подходите ко мне, - предупредила Светлана.
– Да я только что отгрипповала, - отмахнулась Шестакова,
– Ничего путевого в нашем магазине нет.
– Да что вы...
– начала Светлана, но Шестакова ее перебила:
– Вы не говорите в классе, а то еще восстанут против Светки, скажут: мама подлизывается.
– Да...
– Да не из-за Светки я к вам пришла, что вы волнуетесь. Из-за вас, - и Шестакова оглянулась на дверь кухни.
– Ну, давайте чай пить, - сказала Светлана.
– Не надо чаю, у меня тут кое-что поинтересней есть. Я вас лечить пришла, - Шестакова достала из сумки пузырек со спиртом.
– Света вчера посуду не помыла, комнату не убрала, фыркала весь вечер. Говорю мужу: "А ну-ка вмажь ей". А она: "Я расскажу Светлане Викторовне, какими методами вы меня воспитываете". А? Методами. Ну, муж и говорит: "Ну, ее. Ведь расскажет. Неудобно будет". Она, когда в пятьдесят четвертой училась, регулярно получала. Как в субботу в школу схожу, так приду и выдам очередную порцию. Я ей говорю: "Вот уйдет Светлана Викторовна из школы, ты у меня сразу за все получишь". А она посмотрела на меня, как на дуру: "Светлана Викторовна? От нас? Какая глупость!"
В дверь позвонили.
– Открыта, - крикнула Светлана.
Вошли, пыхтя, Гена и Эдик.
– Светлана Викторовна!
– Ко мне не подходите!
– стоя на пороге комнаты сказала Светлана.
– Мы не подходим.
– Ребята поставили на пол сумку.
– Вот молоко, таблетки и колбаса. А масла нет. С Антоном договорились.
Шестакова глядела на ребят каким-то странным взглядом, словно все старалась и никак не могла чего-то понять.
– Это же наши ребята?
– утвердительно спросила, едва мальчики ушли.
– Ну, конечно. Мои.
– Но ведь это же Елизаров и Бурыкин? Неужели можно заставить их сходить в магазин?
– вновь спросила, словно решала сложную задачу.
– Что вы?
– удивилась Светлана, - как же я могу их заставить идти для меня в магазин? Я даже не просила. Они сами после уроков прибежали. Девочки: "Болейте, мы вам пол помоем", ну, тех я сразу выгнала. А эти не ушли. "Мы в комнату не будем заходить, мы в магазин сходим".
– Вот, - возмущенно сказала Шестакова, - говорят: "Плохие дети. Ничего делать не заставишь".
Шестакова ушла. Светлана убрала со стола, и тут в дверь позвонили, а так хотелось погасить свет и лежать в темноте.
На пороге стояли четыре летчика, один из них - Бирюков.
– Заходите, ребята, - сказал Бирюков и прошел в квартиру, словно входил сюда каждый вечер.
– Я больна, - сказала Светлана.
– Вылечим, - сказал Бирюков и достал из кармана водку.
Светлана отварила картошку. Задумчиво постояла перед пустым холодильником, словно в нем могли затеряться продукты. Вздохнув, достала сиротливо лежавшую на полке колбасу и пожарила всю, отрезав лишь кусочек для Антона. Думала на этой колбасе всю неделю продержаться, а она вся сегодня ушла. Как жить?