Люди Богов Ведают
Шрифт:
Женщина пристально посмотрела на Алексея и замешкалась. Алексей понял, что она знает Женю, и сердце его учащенно застучало.
– Так ты Женю ищешь?
– наконец, произнесла старушка, глядя мимо него.
– А кто будешь ей?
– Знакомый, - осторожно сказал Алексей, с надеждой заглядывая ей в глаза.
Женщина опять взглянула на него, что-то обдумывая или оценивая его, вздохнула.
– Беда с Женей приключилась, - наконец, произнесла она.
– Какая? Что с ней? Где она?
– взволнованно, громче, чем следовало, выпалил Алексей.
Старушка положила свою морщинистую руку на руку Алексея, успокаивающе пожала.
– Давай на скамейку сядем и поговорим.
Алексей подвел ее к стоящей рядом лавочке, усадил и сел сам, не сводя с нее
– Беда с Женей, - повторила ее соседка.
– Она нечаянно мать убила...
– Что?!
– на лице Алексея отразилось недоумение с недоверием вперемешку.
– Ты молчи и слушай, - строгим голосом учительницы приказала старушка.
– Альбина, мать Жени, была...
– она замолчала, видно подбирая слово, - ... злой матерью. Здесь она поселилась двенадцать лет назад со своим мужем Александром. Сначала никто не понимал, почему им на двоих дали двухкомнатную, но через год она привезла дочь Женю. Говорили, она нагуляла ее и подбросила матери. Я не знаю тех подробностей, потому зря говорить не буду. Расскажу только то, что происходило на моих глазах. Думаю, забрать ребенка настоял Александр. Он хороший был человек, добрый, но детей у них не было. Женю он не обижал, а даже наоборот: относился к ней, как к родной. А вот Альбина, то ли ревновала дочь к мужу, то ли просто по какой-то своей давней причине ненавидела ее, плохо с ней обращалась. А Женечка была очень хорошая девочка: чистая, добрая, восторженная и очень умная. Она у меня с первого по четвертый училась, - со светлой улыбкой, задумчиво сказала старая учительница.
– Ну, - спохватилась она, - рассказывать можно долго. Между Александром и Альбиной начались скандалы, причем, слышно всегда было только ее, а не его. Он долго и не выдержал, ушел. Так она стала издеваться над дочерью еще больше. Помню, мы даже собрание домовое устраивали - суд товарищеский. Присмирела немного. Но Женя сильно изменилась: стала тихая, пугливая, подружек у нее не было. Я как-то сказала Альбине, как учительница и соседка: "Отправила бы ты ее опять к матери, не мучь ребенка, может, еще замуж выйдешь". А она сказала, что умерла мать, а дочь она воспитывает в строгости, чтоб не наделала ее ошибок... Тоже понять можно...
– протянула соседка, - но... Вобщем, больше мы ничего поделать не могли. Девочка была чистенькая, одетая, обутая, мать не пила, не гуляла, за что ее материнства лишать? А что в душе этой девочки делается, властям всегда наплевать...
Старушка замолчала, тяжело вздохнула. Алексей ее не торопил.
– Так вот и жили, - продолжила она.
– А когда Женечка подросла, зацвела, распустилась, как роза, Альбина опять, не обращая внимания на соседей, начала ее, как сейчас молодежь говорит, "гнобить". Какими только словами не обзывала.
– Она опять тяжело вздохнула.
– После школы учиться дальше не дала, а ведь Женя чуть-чуть до медали не дотянула, думаю, в этом тоже Алькина вина, послала ее работать на швейную фабрику, чтоб парней вокруг поменьше было. Да ведь девочка-то выросла, на цепи дома все равно не удержишь...
– бывшая учительница снова вздохнула и внимательно посмотрела на Алексея.
– С тобой она прошлое воскресенье была?
– Со мной...
– отводя взгляд, ответил Алексей.
– Ничего никому о тебе не сказала, как ее не пытали. Я сама не была, но Светлана Георгиевна, их соседка по площадке, понятой была, слышала, как у Жени допытывались, где была в воскресенье и ночью... Значит, и ночь с тобой была, - не спрашивая, а утверждая, сказала соседка.
– Со мной... Но ничего не было, - ответил Алексей, смущенно.
– Она очень расплакалась, когда собралась домой, мама даже успокоительное ей дала, она и уснула. Так мы тревожить не стали...
– Вон ведь как?
– удивленно сказала старушка.
– Видно хорошо ей у вас было, уходить не хотелось, - она как-то по-новому взглянула на Алексея.
– И ты ей видно понравился, раз ничего о тебе не говорит. А милиция все вертится, все крутится... Тебя ищут!
– Где она? В каком отделении? К кому надо пойти? Вы знаете?
– поспешно стал закидывать вопросами женщину
– Ну-ну-ну... Не торопись. Ты ж еще не знаешь, что произошло.
– Что произошло?
– Накинулась Альбина на нее с кулаками. Светлана Георгиевна говорит, у Жени пол лица опухло, - при этих словах Алексей вздрогнул, а соседка продолжала: - Женечка и оттолкнула ее от себя, а та головой об стол и насмерть...
– Она опять вздохнула и продолжила строгим, не терпящим возражения голосом: - А ты не смей никуда ходить! Не дай Бог, только хуже ей сделаешь. Раз молчит, значит так нужно. Поди, докажи, что у вас ничего не было. Все равно с мужчиной ночь провела, значит мать права, а она... Вот ведь как могут о ней подумать! Понимаешь ты? А мы все заявление написали, что девочка хорошая, а мать над ней издевалась. Может, и не дадут много...
– с надеждой в голосе произнесла соседка и замолчала.
Молчал и Алексей, он только наклонился к коленям, обхватил голову руками и слегка покачивался из стороны в сторону. Старушка положила свою сухую руку ему на голову, погладила.
– Не переживай... Все наладится... Ты наведайся как-нибудь ко мне дней через десять-пятнадцать, говорят, суд надолго откладывать не будут, я тебе все сообщу. Я в шестнадцатой квартире живу. Зовут-то тебя как?
– Алексей...
– Вот и заходи, Алеша... А в милицию не ходи: помочь не поможешь, а навредить можешь...
– Хорошо... Спасибо...
– сдавленно произнес Алексей - Я зайду.
– Заходи, заходи, сынок.
Алексей тяжело поднялся, попрощался с женщиной и, не оглядываясь, медленно ушел.
_______________________
В конце первого отделения, не смотря на то, что спектакль был Жене не известный, но очень интересный, играли знаменитые актеры, которых она видела только в кино или по телевизору, причем играли великолепно, так, что ее душа театралки трепетала, ее, да и Алексея тоже, начал одолевать сон. Сказывалась бессонная ночь, тепло зала, уютные кресла... Ей было стыдно перед Алексеем, она часто мигала, встряхивала головой, меняла позу, и все же еле дотянула до антракта. В антракте Алексей предложил пройтись и поискать буфет.
– Ты что, опять хочешь что-то выпить?
– забеспокоилась Женя.
– Хочу. Какого-нибудь "энергетика", - и наклонившись к ее уху, прошептал: - Мне стыдно, но я чуть не уснул.
Она едва не расхохоталась, но это выглядело бы неприлично в театре, и она уткнулась в грудь Алексея, сотрясаясь от беззвучного смеха.
– Тебе смешно, а мне хотелось бы все же досмотреть спектакль и не шокировать зрителей своим храпом.
Женя опять еле сдержала хохот, затем немного успокоилась и, потянувшись губами к его уху, прошептала:
– Я тоже...
Теперь сдерживаясь в кулак, засмеялся он.
– Вот и надо обязательно найти буфет.
– Пойдем скорее, чтоб "энергетик" успел подействовать.
Второе отделение они смотрели уже со всем вниманием - "энергетик" подействовал.
______________________
Дело Евгении передали в суд сразу, как только выписали ее из больницы. Адвокат, молодая девушка, по-видимому, всего года два как после института, приходившая к ней в больницу, тоже уговаривала Женю рассказать ей, где она была ночью. Но и ей она не сказала ничего.
Суд признал Женю виновной в неосторожном убийстве. Адвокат уверяла ее, что срок будет условный, даже прокурор просил не более трех лет, но, когда судья задала ей все тот же вопрос, Женя, отвечавшая на все вопросы немногословно, но четко, промолчала.
– Обвиняемая, Вы будете отвечать суду на поставленный вопрос?
Женя молчала.
– Ответьте: "да" или "нет"?
Женя понимала, что надо просто сказать "нет", но челюсти словно свело судорогой. Она стояла, не поднимая глаз и не раскрывая рта. Ее поведение очень не понравилось судье, она расценила его, как неуважение к суду, и вынесла вердикт: три года общего режима с отбытием наказания в трудовом лагере.