Люди Домино
Шрифт:
Ребенок улыбнулся.
— Без моей помощи страна будет захвачена к концу века. Повсюду иностранцы! Дикари у ворот. Улицы залиты кровью невинных! Подписывайте, ваше величество! Подписывайте!
Дедлок готов был упасть на колени.
— Ваше величество, прошу вас. Зачем этому существу Лондон? Что оно будет делать с городом?
— Я уже приняла решение, мистер Дедлок, — сказала она.
Королева ко всему красному вокруг добавила свою кровавую подпись.
— Мадам! — Дедлок был в отчаянии. — Я не могу… я не стану… терпеть это.
Королевский
— У вас нет выбора.
— Напротив. Все свои силы я направлю на то, чтобы остановить вас. Я посвящу всю свою жизнь тому, чтобы воздать этому Левиафану должное. Все ресурсы моей организации я направлю против вашего Дома зла.
— Вы хотите объявить гражданскую войну? Войну между короной и государством?
— Я с прискорбием говорю это, мадам, но вы не оставили мне выбора.
Когда мистер Дедлок тяжелой поступью вышел из комнаты, обуянный праведным гневом и уверенный в своей правоте, мальчик ничком упал на залитый кровью липкий пол и последние признаки жизни покинули его.
Все закончилось. Стритер хлопнул в ладоши, в комнате стало светло, а очертания духов снова исчезли — растворилась в пылинках и солнечных лучах.
Артур — глаза у него заболели от света — наклонил голову и посмотрел на посланника матери. На лице у него застыло выражение жалостливого смятения.
— Это — правда? — спросил он.
Стритер усмехнулся.
— Все-все правда, шеф. Но вот что на самом деле интереснее всего: а что же дальше?
14
Когда на следующее утро я предстал перед мистером Дедлоком, он был совершенно не похож на себя — задумчивый, меланхоличный, погруженный в мрачную тоску.
— Я сам выбрал это место, — начал он. — Вы это знали?
День был яркий, жестокое зимнее солнце светило вовсю, а когда наша кабинка приблизилась к верхней точке, нам открылся вид на здания Парламента в их самом привлекательном виде.
— Директорат мог расположиться где угодно. Но я выбрал «Глаз». Почему? Да потому, что я хотел видеть то, за что мы сражаемся. Вы понимаете? Я люблю демократию.
Я слушал, пытаясь понять, к чему он клонит.
— Сплю я плохо. Теперь, по крайней мере. Но здесь, вблизи Парламента, мои сны хотя бы не так черны. — Он с задумчивым видом издал булькающий звук. — Догадайтесь, о чем я собираюсь попросить вас.
— Думаю, вы хотите, чтобы я снова встретился со Старостами.
Дедлок смерил меня сквозь стекло мрачным взглядом.
Я подбирал слова как можно тщательнее.
— Не думаю, что они захотят нам помочь. И когда я их вижу…
— Да?
— Я с трудом сдерживаюсь, чтобы не заплакать.
— Мне понятны ваши чувства, мистер Ламб. Один раз я встречался с ними — давно и в другие времена. — Он вздохнул. —
— Я и представить себе не мог…
— Я лучше всех знаю, на что они способны. Но нам необходимо найти Эстеллу, а вы — единственный, с кем они готовы говорить.
— Они наговорили мне всяких ужасов…
Дедлок подплыл к стенке аквариума.
— Я все объясню. Обещаю. Но пока — возвращайтесь к Старостам. Найдите Эстеллу.
— Я сделаю все возможное, — сказал я, хотя при одной только мысли о возвращении в подземные казематы Даунинг-стрит у меня начинали дрожать коленки.
— Вы сделаете даже больше, Генри Ламб. Вы не сможете отказаться. Война теперь в ваших руках.
Днем Даунинг-стрит казалась совсем другим местом — почти дружественным, населенным тучами правительственных шишек и закулисных деятелей, политтехнологами, предпринимателями и занудными аналитиками, но иллюзия эта растворилась, когда я спустился под землю и миновал посаженных в склянки сумасшедших, которые при виде меня начинали глупо улыбаться, хмурить брови и рыдать.
Охранник перед камерой Старост узнал меня и, кивнув, пропустил внутрь. Телевизор из камеры исчез, но меловой круг был заполнен огромным количеством еды — бисквитные пирожные с кремом, лакричные конфеты, сосиски на палочках, эклеры, зеленое желе, брикеты мороженого, булочки с изюмом, печенье в форме диких животных, банки тайзера [44] и шербетные леденцы.
44
Тайзер — легкий алкогольный напиток, популярный в Англии.
Мои мучители помахали мне.
— Ого-го, мистер Л.!
— Хэлло, сэр!
— Хокер, — стоически пробормотал я. — Бун.
Рыжеволосый нетвердой рукой запихнул ложку бисквита себе в рот. Немного крема и как минимум одна вишенка выпали на его рубашку и галстук.
— У нас тут отборная еда, сэр!
— Чертовски вкусно!
— Классная жрачка!
— А по какому поводу? — не без опаски спросил я.
— Неужели не догадываетесь? — фыркнул Хокер.
Было кое-что, о чем я должен был у них спросить.
Кое-что, о чем я даже Дедлоку не говорил.
— В прошлый раз, когда я был здесь, вы опять говорили о моем отце. Вы сказали, что присутствовали при его смерти.
Бун достал коробку с миндальным печеньем и теперь машинально засовывал их в рот с безрадостной конвейерной повторяемостью — в движениях его была какая-то фанатичная восточная настырность участника конкурса по обжорству. Он проглатывал печенье и тут же доставал новое.