Люди, дружившие со смертью
Шрифт:
Но он выжил. К нашей встрече Хайдер успел примерить мундир лейтенанта и поучаствовать в одном восстании да в двух кампаниях.
Не то чтобы мы знали друг друга давно, но при нашем стиле жизни друзья просто не успевали состариться. Мы познакомились в беде, а это сближает быстрей и прочней.
Если быть совершенно точным, то искал я многих — список был в пятнадцать человек. Искать оптом оказалось дешевле. Но нашелся только Хайдер — была, знаете ли, война…
На момент встречи он был без дела, если не считать делом выздоровление после очередного ранения. Поэтому на мое предложение
Обычным делом было, когда желающий выслужиться командир, брал наихудшую часть и выводил ее в лучшие. Я дал Тадену не самый плохой взвод — хотя плохих взводов у меня просто не было. Салаг в моем заведении не было изначально — я не хотел превращать войну в богадельню
Почти сразу же от него начали просить перевода, хотя никого из своих солдат я бы слабаками не назвал.
Таден был беспощаден — и в первую очередь к себе.
И действительно — со временем он превратил свой взвод в гвардию. Возможно, это было сепаратизмом, но я смотрел на подобное сквозь пальцы. Номинальным командиром все равно оставался я.
— Таден, — наконец сказал я. — Через пару дней я сдам тебе командование.
— Не понял?
— Мне надо кой-куда съездить…
— Куда? Меня ты не берешь? Может подобрать тебе охрану.
— Не надо. Я еду к смерти и поведет меня смерть…
— Реннер?..
Я кивнул.
Цирюльня
Не скажу, что день был заполнен событиями. Не имелось бы ни одного дела, которое бы нельзя было бы или отложить или перепоручить.
Вероятно, в иной бы день я так и сделал, но ввиду вчерашнего я пытался доказать себе и в первую очередь другим, что могу нормально работать.
Потом я все же нашел себе иное занятие — коль скоро мне предстояло пуститься в путь, я решил сменить обличье. Магия здесь была ни при чем — в обиходе у меня было два лица, и право-слово, я не знал какое из них истинное.
В тот момент я носил усы. Борода у меня росла клинышком, что меня расстраивало — она мне совершенно не шла. Но бриться было лень, и обычно я ходил с недельной щетиной. Прическа тоже была довольно запущенной. Несмотря на кочевой образ жизни, я часто мыл голову, поэтому мог позволить себе длинные волосы. Говорят, они мне шли, к тому же я привык к подобному. Вдобавок благодаря такой внешности, я казался немного старше своих лет. В интересах дела я скрывал свой истинный возраст. Увидев во главе стола переговоров не старика, ведущие переговоры чисто рефлекторно пытались меня надуть.
Однако в дороге мне больше подходило бы иное обличье. Сперва я спустился к владельцу постоялого двора и попросил его распорядиться нагреть воду, а потом пошел к цирюльнику.
К цирюльнику я шел второй раз в жизни. В детстве меня довольно прилично стригла гувернантка. Но затем я попал в военное училище, где нас всех тут же обрили. Казалось, необходимости в этом не было. Изначально из нас собирались ковать элиту армии — офицерство. Но это была такая традиция — одинаково обрить всех, выдать форму хоть и разных размеров, но одинаковую в пошиве, определить на похожие места в типовых казармах, выдать оружие ужасное в своей заурядности. Будто нам хотели сказать — нам плевать, какими по счету вы были в начальной школе, нам все
В кампаниях мы мало обращали на прическу, было не до того — просто отрезали начинающую мешать пядь волос или же стригли друг друга сами. Оттого наши головы оставались подстрижены почти одинаково — будто шляпки опят.
Но со временем положение начало обязывать. И, однажды Таден привел меня в цирюльню, что стояла напротив магистратуры Тебро. Мотивировал он это тем, что прошло время, когда нам можно было выглядеть теми, кем мы были на самом деле — голодранцами, бездомными, наемниками.
В день, когда мне встретился Реннер, я тоже решил сходить туда.
Ей владел седенький старичок. Стриг он хорошо, но и драл соответственно. Оттого у него никогда не было очереди, что мне нравилось еще больше. Ждать я не любил, а деньги что? Были деньги, сплыли деньги…
Когда дверь закрылась за мной, он тут же появился из другой комнаты.
— Подстричься можно? — спросил я вместо приветствия.
— Отчего же нельзя? Раздевайтесь, садитесь.
Я сбросил на вешалку куртку, потом подумал немного и отстегнул саблю. Когда я сел в кресло, он накинул на меня покрывало. Подтянул его мне на шее, затянул ремни на талии, и я оказался будто спеленатый. Чисто инстинктивно мышцы напряглись, чтоб освободится.
— Расслабьтесь, молодой человек… Вы слишком напряжены. Я ведь так и порезать вас могу… Как будем стричься?
В прическах я не разбирался совершенно, поэтому решил смухлевать:
— На ваш вкус. Челку сильно не подрезайте, а так покороче…
Я смотрел в зеркало, как порхают ножницы над моей головой, и краем глаза следил за тем, что твориться за моей спиной. Когда он закончил стрижку, то спросил:
— Бриться?
Я кивнул. Старик достал помазок, сбил пену, намазал шею и подбородок.
— Усы тоже сбривайте… — добавил я.
Он кивнул и добавил еще немного пены мне на лицо. И тут холодная сталь прикоснулась к моему горлу. Я перестал дышать — а вдруг старик куплен кем-то и я сейчас умру. Но лезвие скользнуло к подбородку, снимая полосу пены. Он работал быстро и уверенно — не только не взрезал мне глотку, но даже не оцарапал меня. Постепенно в зеркале проявилось лицо, которое мне было знакомо, но которое я давно не видел.
— Минутку, юноша, — подтвердил мою метаморфозу цирюльник: я за полотенцами…
Он пропал в соседней комнате. Почти сразу звякнул колокольчик над входной дверью. Я посмотрел в зеркало — в цирюльню входил Реннер.
— Знаешь, — сказал он. — Реши я тебя убить, лучше момента я не придумал бы.
— Ты не поверишь, но я только что об этом думал…
Вернулся цирюльник. Он улыбнулся Ади — толи не узнал, то ли сделал вид, что не узнал:
— Вам тоже подстричься?
— Рекомендую… — встрял я
— Нет, спасибо… — ответил Ади, тихонько смеясь. Я тоже улыбнулся.