Люди Флинта
Шрифт:
Но тогда это какая-то другая система жизни, созданная не для меня. И, по-моему, не для Левки… Мы совсем не пираты, мы лишь строим из себя пиратов… а пираты — другие. Они хладнокровны и уверены в себе, они умеют отбивать чечетку и опрокидывать взглядом… Они умеют насмехаться без жалости и предавать без стыда… Им все дано, а любить им не надо, уж слишком непрактичная эта штука, любовь… Ленка… Ленка… Ведь ты же красивая. Или красота — это тоже просто так?
Луна все светлела, и небо было чистое и высокое, как мудрый лоб, и скверно же мне было, честное слово!
Скрипнули проклятые
— Ребята! — вскинулся Крис. — Эй, кто там? Лева!
— Да нет, — спокойно отозвалась Ленка. — Это Алик. Подошел сюда, постоял и обратно ушел…
Генка тихо сказал ей что-то, и оба они засмеялись.
Странные отношения сложились у нас на бригантине. Мы вроде бы не ссорились с капитаном, но в то же время и не мирились. Молча, словно по уговору, поднялись мы с Левкой в четыре часа и, не говоря ни слова, пошли к выходу. Мы знали, что Крис проснулся, лежит на спине и смотрит нам вслед. Когда мы открыли дверь на кухню и принялись разливать по бутылкам молоко, Семка, уже позавтракавший, кивнул в сторону горницы:
— А начальника с собой не берете? Или он вам доверяет?
— Доверяет, — гордо сказал Левка.
— Это они в такую игру играют, — раздался в горнице спокойный голос Криса. — Кто скорее спать отучится.
— Хорошо, — с уважением сказал нам Семка. — Научил вас все-таки Геннадий работать на совесть.
— Ага, — ответил я, и мы вышли на улицу.
Крис хотел превратить наш бунт в игру — ну что ж, это его дело. Но мы дадим-таки сорок пять точек. И журнал с подсчетами ляжет к нему на стол.
Вчерашний день не прошел для меня даром. Болела спина, саднило плечо, которое я прищемил треногой (Левка утверждал, что это случай вообще фантастический, так как легче прищемить плечо, скажем, цигейковым пальто), и всю ночь в глазах у меня стояла цифра 4786, которую я заучил, наверное, на всю свою жизнь. Но зато я приобрел опыт. Движения мои стали точней и свободней, я больше не путал винты, настраивал по уровню с двух-трех попыток, и вообще дело пошло на лад. К обеду мы кинули двадцать четыре точки — и даже сами нисколько не удивились. Левка носился по участку, как хорошо тренированная лошадь. Несколько раз он порывался поставить рейку вверх ногами, но по его глупой физиономии все можно было угадать заранее. Когда с ним случался заскок, он пролетал мимо меня с каким-то дымным блеском в глазах, страстно дыша, становился на точку — и я наперед показывал ему издали кулак. Левка покорно кивал головой, с трудом ориентировался в пространстве — и рейка становилась как полагается.
К шести часам (разумеется, без обеденного перерыва) мы почти замкнули кольцо, подойдя к скотным дворам, откуда начинал в свое время Крис. До финиша, следовательно, оставалось лишь три точки, установленные на территории свинофермы. Мы сели рядышком на траве и выпили теплое от беготни и тряски молоко.
О своем феноменальном рекорде мы, как по уговору, молчали. Было приятно разговаривать о незначительных вещах и помалкивать о главном.
— Ох и несет же от этой свинофермы! — лопотал Левка. Молоко струилось по его жадному подбородку. — И как тут девчата работают! Нет, окончу
Мы перелезли через загородку и пошли по территории искать точку. Запах был действительно первосортным: баллов семь-восемь, и это в полумиле от эпицентра.
— Ага! — радостно сказал Левка. — Наши точки с наветренной стороны!
И вдруг лицо его изменилось: веснушчатый нос стал острым и желтым, глаза округлились.
— Смотри, смотри! — показал он пальцем назад.
Я оглянулся и помертвел.
Это было как в страшном сне: тренога одиноко торчавшего в стороне нивелира вдруг грустно покосилась и, дрыгнув в воздухе выдернувшейся ножкой, рухнула в навоз.
Я подбежал к нивелиру и поднял его с земли. Линзы, к счастью, почти не пострадали. Большая по-прежнему отсвечивала фиолетовым блеском, а в малой появилась лишь небольшая белая трещинка. Но зато уровень был в ужасном состоянии: по стеклянной трубке бегал уже не один, а два овальных пузырька. Свести их в один мне так и не удалось.
…Вечером мы с Левкой сидели за столом и, склонившись над полевым журналом, подсчитывали результаты всех нивелирных ходов. Крис лежал на полу, деловито развинчивая нивелир, и время от времени бросал на нас любопытный взгляд. Катастрофа с прибором его нисколько не потрясла. Наше сообщение о том, что мы кинули все пятьдесят три точки, он тоже встретил не моргнув и глазом.
— В сумасшедшем доме еще не то бывает, — хладнокровно объявил он.
В принципе все это было довольно несложно. Мы прошли с нивелиром по замкнутому кольцу. Если, допустим, на первой половине пути мы шли все время под гору, то на второй обязательно должны были подниматься в гору, так как пришли на ту же точку, с которой начали. Значит, что?.. Значит, суммы всех плюсов и всех минусов должны сойтись, иначе получается не кольцо, а спираль. Так я понимал свою работу, и считать было весело и нетрудно: ведь это очень приятно — делать то, что хорошо понимаешь.
Переписав все показания в чистый журнал, я приказал Левке подсчитать превышение с плюсом, а сам стал считать минуты, как это делал позавчера Крис. Я кончил первым. Получилось у меня минус 11673. Я встал, обошел стол и снисходительно заглянул через Левкино плечо.
— Ну, что там у тебя? — спросил я. — Ошибка в две-три единицы не имеет большого значения. Участок большой, раскидаем.
— Порядок! — сказал Левка. — У меня плюс сорок одна тысяча шестьсот девяносто одна. А у тебя?
И он поднял на меня свои чистосердечные глаза.
— Сколько, сколько? — переспросил я хриплым шепотом.
— Сорок одна… — сразу испугавшись, ответил Левка. — Сейчас я проверю…
— Да, уж ты, пожалуйста, проверь, — похолодев от ужаса, проговорил я. — А то тут, понимаешь, небольшая, понимаешь ли, разница…
Я покосился на Криса и сел. Крис отложил в сторону нивелир и стал с интересом прислушиваться.
— Сорок одна тысяча шестьсот девяносто одна со знаком минус, — четко отрапортовал Левка.
Наступила тишина. Я бессмысленно листал журнал, как будто такая гигантская ошибка могла заваляться между страницами.