Люди и чудовища. И прибудет погибель ко всем нам
Шрифт:
— Так вы написали про нашу жизнь книгу! — нарушила тишину Элеон. Богомир вздрогнул. Она смотрит на него и улыбается. — Как мило с вашей стороны. А продолжение будет?
Богомир и не знал, что ответить. Она ничего не поняла. В разговор вмешалась Ариадна:
— Вы издеваетесь? Вы тут написали: «Она умылась и переоделась». То есть, по-вашему, можно заменить выщипывание бровей, подводку глаз и выбор одежды на «она умылась и переоделась»? Вы издеваетесь?
Богомир уставился на Ариадну. Она издевается?
— А то,
— А тебя кто будет слушать! — фыркнула Ариадна. — Предлагаю выгнать из комнаты всех ублюдков и устроить собрание только с нормальными людьми.
— Выдвигаю встречное предложение. — Хаокин скрестил руки на груди и откинулся на спинку кресла. — Обсуждать что-то на собрании только с адекватными людьми.
Ариадна швырнула в парня чашку, но он пригнулся. Чашка разлетелась о стену.
— Поправка: с адекватными людьми без косоглазия. Это как ты не попала с двух метров?
Ариадна хотела на него наброситься, но ее удержали.
— Помолчите и сядьте на место! — не выдержал Богомир.
Он встал с кресла, прошелся раз по комнате, затем остановился и заговорил. Вообще, скажи реальному человеку, что всё в его жизни — ложь, и он, скорее всего, разочаруется и уйдет в себя. Они не были живыми людьми. И волновали их другие вещи.
— Я не мог выйти из этого дома, — сказал Ка. — Там будто ничего нет. Словно только здесь существую. Я не для того сбегал от одного тирана-старика, чтобы попасть к другому! — Он покосился на короля, который выбрал себе лучшее кресло.
«Хорошо, — подумал Богомир. — По крайней мере, ты не захотел меня убить. Кстати, об этом. Где Ариадна?»
— А, раз все выяснили, — Хаокин встал с дивана, — что мы ненастоящие, а наши чувства, мысли и воспоминания — лишь абзацы на старой бумаге, собрание окончено? Расходимся?
Богомир виновато посмотрел на парня.
— Ты злишься на меня?
— Шутите! — воскликнул Хаокин. — Не помню, чему я в последний раз так радовался! Могу наконец-то наслаждаться спокойствием в отсутствии жизни.
Всё же Богомиру показалась эта радость наигранной. Он снова посмотрел на Ариадну. Она сидела молча, насупившись. Это пугало Богомира. Он недолюбливал Ариадну. Да, она такая молодая и веселая, но слишком много в ней непредсказуемости, а значит, опасности. Богомир знал в молодости таких женщин, они нравились ему, но он абсолютно не понимал их. Никогда не знаешь, когда и почему окажешься у такой красотки в немилости.
Все разошлись. Богомир уже хотел выдохнуть, но внезапно появилась она.
— Это не мы нереальны, это вы нереальны! — сказала Ариадна. — Вы считаете, что мы нереальны, потому что описали наши жизни. — Ариадна демонстративно начиркала на листке: «Старый пердун сидит весь день в библиотеке», и сказала: — А теперь я сделала то же самое. Еще вы сказали, что наши воспоминания ложны. Так вот.
— Ты же понимаешь, что это маразм?
Ариадна пропустила слова Богомира мимо ушей и продолжила опускать его. Назвала тупым старикашкой, у которого нет настоящей мечты и который до сих пор живет по указке родителей. Богомир во время своей тирады всё же сболтнул лишнее.
— Поэтому, — заключила Ариадна, — я не фальшивка, это вы фальшивка, — и с гордо поднятой головой ушла.
Богомир в недоумении глядел в ее сторону. Всё же Ариадна — своеобразная девушка. Но вернемся к нашим баранам. Нужно поставить над персонажами главного — Оливера, и выяснить, что происходит. Богомир нутром чуял: всё не так, как кажется, а интуиция предрекала что-то страшное. После разговора с Оливером он вернулся в свою каморку, уселся за стол с чашечкой кофе и стал в книгах искать ответы.
— Вы уж извините. — Богомир повернулся. В расщелине между занавеской и полкой виднелись рыжие кудри и голубовато-зеленые глаза. — Мы не хотели вас обидеть.
— Я не обижен. С чего ты взяла? Заходи.
— У вас было такое лицо. — Элеон присела на кровать Богомира. — Мы благодарны за то, что вы нас создали, и мне нравится моя история. Вот только… я не понимаю, кто же мои родители и кто я. Знаю, вы ответите на все вопросы в конце, но... раз уж я вышла из книги, могли бы вы рассказать мне о семье сейчас? Уверяю, это никак не повлияет на Элеон внутри вашей истории, а даже если и повлияет, я притворюсь, что ничего не знаю. — Она смущенно улыбнулась и добавила: — Пожалуйста.
Богомир молчал.
— Элеон, — начал он, — я бы очень хотел познакомить тебя с родителями, но я… сам еще не придумал их.
На лице девочки появилось недоумение. Всю сознательную жизнь Элеон хотела узнать тайну своего происхождение. Но выходит, даже создатель не в курсе, кто она и зачем пришла в этот мир. Элеон растерянно отвернулась к стене. Богомира чувствовал себя неловко перед девочкой, хотя и понимал, что она ненастоящая.
— А вообще-то знаешь! — У старика загорелись глаза. Элеон обернулась. — Хоть у тебя нет родителей, есть твой прообраз — внучка моего брата. И вдруг, если я напишу ее имя, она здесь появится?
Элеон снова улыбнулась. Богомир хлебнул горячего кофе, поудобнее уселся и начал по памяти описывать Мэри Авиафину. Девочку эту он видел всего пару раз. Отец ее, племянник Богомира, спился, и старик его не навещал, но старшенькую дочку запомнил. Рыженькая такая, лет десяти, бойкая, даже мальчишек задирала.
Когда Богомир окончил словесный портрет, что-то сверкнуло, а в коморке появилась Мэри — такая же, какой ее помнил старик. Девочки сразу взялись под руки и побежали меж стеллажей. Мэри и Элеон всё же отличались. Глаза у Мэри были темными, волосы прямыми, и лицо уже.