Люди и чудовища
Шрифт:
Существо вздохнуло. Счастливая Нисса означала счастливое Существо, ради этого можно было потерпеть чужого человека.
Существо понаблюдало, как на его согласный кивок Нисса пытается поднять человека. Представило, как этот недоумерший двуногий будет плестись, спотыкаясь и падая, к Существу, а потом пытаться забраться в углубление на спине Существа, предназначенное, собственно говоря, только для Ниссы. Вздохнуло еще раз, вытянуло хвост, делая его в несколько раз длиннее и тоньше, обхватило чужака поперек туловища и аккуратно положило в насест. Потом сделало то же самое с удивленно ойкнувшей
— Я слишком доброе, — вздохнуло Существо в третий раз.
— Ты самый добрый и самый лучший, Великий Уррий! — воскликнула Нисса.
— Да, — согласилось Существо. — Я знаю.
*****
Боги смеялись над Керсом. Как еще он мог объяснить то, что его, лишенного магии, заблудившегося в Пустыне, спасло то самое чудовище, которое всего лишь три дня назад убило его собратьев?
Сам факт спасения Керс помнил смутно. Помнил жару и жажду, и отчаяние, и понимание, что убежать от смерти все же не удалось. И последнюю мысль перед беспамятством, вопрос, ответить на который он себе не успел: какая смерть хуже? От жары и жажды в Пустыне или от рук палачей Сияющего Ока?
Потом была льющаяся в рот вода, и чьи-то руки, помогающие встать, и ощущение себя вдруг в воздухе и потом лежащим на чем-то гладком и теплом, и ощущение движения, и сон…
— Как твое имя? — спросил нежный женский голос. Должно быть, это тоже было частью сна. Керс повернулся на звук и увидел прекрасную молодую женщину. Лицо, словно выточенное лучшими скульпторами по классическим канонам, нежная кожа самого благородного цвета — цвета эйского камня — ни слишком бледная, как у северян, ни слишком темная, как у каганатцев. Глаза большие, ясные. Но…
— Волосы, — спросил Керс у своего сна. — Где твои волосы? У тебя должны быть красивые волосы, под стать лицу.
Незнакомка растерянно моргнула и подняла руку к голове, идеально гладкой, словно только что выбритой. Словно бы она была эрэсэ, словно бы женщины могли становиться ищейками.
На прекрасное лицо набежала тень.
— Мои волосы сгорели, — сказала она и добавила после короткой паузы, — пусть. Великий Уррий сказал, что так даже лучше.
Великий Уррий — то самое имя из полузабытых хроник…
Боги смеялись над Керсом, и все время, пока он рассказывал хозяйке чудовища выдуманную вовсе не для нее фальшивую историю своей жизни, ему казалось, что там, на краю сознания, он слышит их хохот.
А вот имя ей он назвал настоящее. В конце концов, уже двадцать лет никто не обращался к нему так. Ищейки не будут искать бездомного бродягу Керса. Им нужен беглый тэрэ Кеарус Яштассе.
Часть 1 Глава 10
Пустыня так и не прислала говорящий песок. Вместо того она решила общаться с Существом сама — но не голосом. Она общалась рисунками барханов, движением ветра, отпечатками полузасыпанных следов невидимок. И все это имело смысл — если бы только Существо позволило Себе его понять. Если бы Оно осмелилось.
Но едва понимание приближалось — очертаниями ямы с зыбучим песком, миражом леса, прыгающим комом сухой травы — как Существо торопливо отводило взгляд, а то и вовсе останавливалось и зажмуривалось, пережидая. Оно не хотело понимать, потому что глубоко, на самом дне Его трех сердец, жила
Первые разы, когда Существо неожиданно замирало посереди движения, Нисса тревожно спрашивала, что случилось. Потом перестала — то ли поверила словам Существа, что так надо, то ли привыкла к резким остановкам. Недоумерший ничего не спрашивал — он спал. Нисса объяснила — это потому, что люди слабы, а сон восстанавливает силы.
И вот Существо двигалось и двигалось вперед, сквозь эти лиги, которые Пустыня украла у нормальной дороги, и день казался бесконечным. А потом пришла ночь, и надо было бы остановиться, позволить Ниссе развести костер и поесть человеческой еды… Существо не остановилось. Мысль, что придется провести в Пустыне еще и ночь, оказалась невыносима. Существо попросило Ниссу потерпеть и поползло дальше, с бархана на бархан, вверх и вниз по песчаным волнам…
А потом, резко, словно обрезанная гигантским ножом, Пустыня закончилась. Существо скатилось с последнего бархана песка на каменную дорогу, твердую, молчаливую, надежную — и едва не зарыдало от радости. То есть Оно бы и зарыдало, если бы умело изливать из глаз воду, как люди… Хотя нет, Нисса свернулась клубочком в своем насесте и спала, ее не нужно было будить. Ведь люди слабы, а сон восстанавливает силы…
Так что Существо только несколько раз тихо вздохнуло и двинулось по дороге дальше. И дальше. Двигалось, пока не пришло время рассвета.
*****
Потом наступило утро, Нисса и недоумерший двуногий спустились с насеста и Существо с облегчением вернуло Своему телу привычный вид. Нисса сложила горкой прихваченный с собой горючий камень, приспособила над ним котелок, готовя человеческую еду. Недоумерший пытался помогать, но, судя по лицу Ниссы, больше мешал. И Существо, и Нисса были слишком добрыми, спасая Недоумершего. Но, может быть, от него все же будет толк?
— Керс, — обратилось Существо к двуногому. Тот вздрогнул, дернулся и едва не опрокинул котелок с едой в костер. Нисса сердито зашипела на него и схватила котелок, удерживая. Потом торопливо убрала руки и изумленно уставилась на собственные ладони. Ладони были как ладони.
— Я не обожглась, — объяснила Нисса на вопросительный взгляд Существа и растерянно улыбнулась. Существо кивнуло и посмотрело на Недоумершего.
— Керс, — повторило Оно это ничего не значащее сочетание звуков, которое двуногий выбрал своим именем, — Я буду спрашивать, а ты будешь отвечать.
Недоумерший вновь вздрогнул, правда в этот раз не так сильно, как в первый. Зачем-то посмотрел на Ниссу, потом вновь на Существо.
— Спрашивай… Спрашивайте, господин.
*****
Чудовище пожелало само задавать вопросы, пока его хозяйка молча сидела рядом, готовя похлебку.
— Ты бывал в столице? — спросило чудовище, глядя на Керса огромными желтыми глазами, в которых плавился огонь. Вертикальные змеиные зрачки, казалось, сейчас расширятся и утянут человека в бездну.
— Бывал… господин, — ответил Керс, пытаясь побороть ощущение неловкости — он обращался к чудовищу словно к уважаемому человеку, и это было неправильно.