Люди и подвиги (Рассказы)
Шрифт:
— Дедушка, она училась со мной в одном классе, — послышался в толпе прерывистый возглас.
— Она закончила свое образование! — глубоко вздохнул в ответ старик.
Раздался оглушительный залп, и все упали. Еще залп, и в сумрачной толпе послышался душераздирающий плач.
— Так будет с каждым, кто осмелится скрывать у себя русских солдат! объявил обер-лейтенант.
Староста, расправив бороду, подошел к трупам.
В толпе закашляли, запричитали, закряхтели.
— А ну, расходись! — гаркнул староста. — Еще насмотритесь.
Приказано
И люди, низко опустив головы, пошатываясь, разбрелись.
Вот рассказ о том, что произошло в армянском селе-Большие Салы под Ростовом.
Я это свидетельствую.
Я видел эти мертвые тела, когда наши войска вошли в село. Их имена после войны запечатлела мраморная доска на сельском Доме культуры рядом с именами фронтовиков односельчан, не вернувшихся с войны. Имя рядовой колхозницы Исхуки Мацуковны Берберян и ее дочерей Вартитер и Аракси.
Вартитер была комсомолкой. Окончив, техникум культурно-просветитеЛьной работы в Ростове, она заведовала в родном селе библиотекой, руководила клубной самодеятельностью.
Фамилия Берберян по-русски означает Богатыревы.
1941
КОМСОРГ РУДЫХ
После оглушительной бомбежки Рудых не узнал местность: горы рыхлой земли веером вздымались над гигантскими, похожими на вулканические кратеры воронками. Оглохшие от разрывов бойцы выглянули из окопа. И первое, что они сделали, — посмотрели назад: цел ли город? По-прежнему виднелись очертания его белых зданий. Только после этого бойцы стали рассматривать друг друга. Их лица и гимнастерки были запачканы землей, но никто не пострадал, это было поистине удивительно.
— Что, взял, барбос? — устремив взгляд в небо, подбоченясь и торжествующе улыбаясь, крикнул высокий молодой связист Ратников вслед удаляющимся самолетам.
Но тут все обратили внимание на горизонт. "Танки!" — крикнул кто-то. Некоторые бойцы побледнели. Заметнее всего испуг отразился на лице Ратникова.
Рудых успокаивал бойцов. Он был родом из Сибири, работал там в селе на тракторе. Он был старше остальных бойцов, приземист, коренаст, брови его выцвели от степного солнца. Губы тонкие и плотно сжатые, что придавало его круглому лицу сосредоточенное выражение.
Да, он оказался старшим среди этой разношерстной группы бойцов — связистов и разведчиков разного рода войск, которые до неприятельской бомбежки находились в ничейной полосе, а затем укрылись в оставленных пехотой окопах, чтобы переждать бомбежку, длившуюся пять ночей и дней, и присоединиться к своим.
— На танках черно-красные флажки! Видите, развертываются…
Один идет прямо на нас! — послышался чей-то возглас.
Раскачиваясь, как корабль во время килевой качки, будто кланяясь и осторожно обходя воронки, танк подошел к окопу. — Бойцы затаились. Приподнялся люк башни, и оттуда ^показалось длинное
— Здравствуй, рус! С праздничком вас!
Не получив ответа, он скрылся, как скрывается улитка в своей раковине. И через несколько секунд танк изрыгнул пламя.
— Молчите! — сказал Рудых. — Это он допытывается, есть ли кто-либо в окопе или нет никого.
И опять высунулся немец и, маня рукой, воскликнул:
— Рус, сдавайс!
Окоп молчал. Танк пронзительно завизжал и, скрежеща гусеницами, повернул к своим. Рудых быстро распределил имевшиеся в окопе бутылки с горючей смесью между всеми бойцами поровну. Пять бутылок отложил в запас.
— Будем стоять насмерть! — сказал Рудых. — Если побежим, они нас перемелют…
И тут снова обратил внимание на округлившиеся глаза Ратникова.
— Не робей, друг! — сказал Рудых, указывая Ратникову на отложенные про запас бутылки. — Если промахнешься, бери из этих!
Бей прямо в щели или в бок, ясно?
Затем Рудых распределил бойцов по огневым точкам и, заняв наблюдательный пункт, стал пристально следить за поведением танков. Танк, который обстрелял окоп, уже приполз к своим и словно бы пошептался с другими танками. Группа танков отделилась, развернулась в боевой порядок и направилась к окопу.
Когда танки приблизились, Рудых скомандовал:
— Огонь!
— Один танк, судорожно кружась, воспламенился. "Как хорошо придуманы этот окоп и эти бутылки! — думал Ратников. — Оказывается, человек на войне не заяц, на которого охотятся машины.
Я так же страшен танку, как и он мне. Я уже подбил один танк и еще много подобью".
И Ратников уже не думал о грозящей ему опасности, но Рудых знал, что самое опасное — впереди.
Танки наступили на окоп, затемнили собой свет. Рудых скомандовал:
— Набрать песку! Надо быстро тушить все, что загорится!
Когда в окоп хлынули красновато-белые языки пламени, стало жарко, невозможно дышать. На Ратникове загорелась гимнастерка.
— Скидывай, горишь! — крикнули ему товарищи.
Рудых сорвал с него гимнастерку и затушил песком. А когда танки перевалили через окоп, по ним с холмов города ударила наша противотанковая артиллерия. В спину танкам снова полетели бутылки с горючей смесью. Это Ратников бросил в немцев те бутылки, которые лежали про запас.
Когда рассеялись и уползли на запад уцелевшие немецкие танки, Рудых вывел бойцов из окопа.
Блиндаж, в который на другой день ввели бойцов, был выдолблен в горе. В глубине его помещалась дверь, и около нее стояли офицеры, дожидаясь очереди на прием к генералу. Адъютант довел бойцов до этой двери и остановился. Откашлявшись, он осторожно приоткрыл дверь и, заглянув в нее, пригласил бойцов следовать за ним. Из-за стола поднялся невысокий сухощавый человек с запавшими щеками и усталым выражением добрых, чуть припухших глаз.