Люди молчаливого подвига
Шрифт:
А пока связная штаба фронта остается в разведгруппе.
11.
Все длиннее становились дни, сильнее припекало апрельское солнце. Теплый весенний ветер гулял в горах Моравии, а Николая Сухова знобило, он метался в бреду. Дальнейшее пребывание его на базе стало невозможным. Требовалось лечение. Чехословацкие патриоты предложили укрыть командира в доме рабочего-антифашиста Фердинанда Корговяка.
Поздней ночью Николай Александрович, сопровождаемый двумя разведчиками,
— Неужели облава? — прошептал Фильчагин.
Сухов схватил автомат:
— Приготовиться к бою!
— Не стрелять! — тотчас же послышалось из-за кустов. — Это я, не узнал, что ли?
— Так это же Людвиг! — обрадовался Фильчагин.
— Вот черт, чуть не натворили ерунды. Зачем же приходить раньше времени?
— Корошо, корошо, — успокаивал Кубят. — Все обошлось корошо… Я освободился раньше, чем думал… А теперь, судруг Николай, пойдем. Фердинанд уже ждет. Там будет корошо. Поправишься.
До соединения группы с наступавшими частями Красной Армии Сухов находился там. Хозяйка дома Амелия, худенькая, добродушная женщина, ухитрялась как-то достать медикаменты, лечила советского воина.
С того времени разведгруппой командовал Алексей Фильчагин. Рано ушедшие из жизни отец и мать — они умерли, когда Алексею не было и десяти лет — научили его любить родную землю. Перед войной женился. В ноябре сорок первого, на девятнадцатом году, ушел в армию. Высокого смуглолицего солдата зачислили в воздушнодесантные войска. Вместе с Суховым пришел в разведку и никогда более не расставался с другом.
Уважали бойцы своего нового командира. Шутка ли сказать, пятый раз находится в тылу врага. Сколько же раз он испытывал судьбу!
Фильчагин хорошо знал своих друзей. Трудная и опасная работа еще на предыдущем задании в Словакии сплотила их. В ночь на 26 августа 1944 года десантировались они в Восточную Словакию. Группа действовала в пятидесяти километрах северо-восточнее Кошице, в районе города Гуменне.
Тогда в штаб фронта ежедневно докладывали о перебросках войск и боевой техники противника. Алексей на всю жизнь запомнил донесение, направленное 4 сентября, в котором сообщалось:
«В Стропкове расквартированы пехотные и танковые подразделения гитлеровцев, предназначенные для разоружения словацких частей…»
Довоевался Гитлер! Стал силой разоружать тех, на чью помощь рассчитывал.
Как-то разведчики сообщили своему командованию о вражеском эшелоне с боеприпасами, обнаруженном на полустанке. Через несколько часов советская авиация отыскала состав в Медзилаборце. Два советских штурмовика обрушили по вагонам ураганный огонь из пушек и пулеметов, обстреляли реактивными снарядами, сбросили бомбы. После того как наши «Илы» исчезли, часа два еще полыхало пламя на железнодорожной
12.
— Товарищ Алексей! С Бертой неладно, — с тревогой сказала Аша при встрече с Фильчагиным.
— Что с ней?
— За нею следят германцы.
— Почему ты так думаешь?
— К нам в будку зачастили полицейские, солдаты и какие-то люди в гражданской одежде. Раньше этого никогда не было. Спрашивают о Берте… Она мне говорила, что несколько дней назад, когда была на станции Моржков, чтобы проверить, какой груз везли фашисты в эшелоне, к ней подошел какой-то тип и спросил: «Что ты тут ищешь?» Берта ответила, что ничего не ищет, тогда тот погрозил ей пальцем и сказал, что она излишне часто появляется на станции. И добавил: «Это может плохо кончиться!»
— Ты предупреждала ее об осторожности?
— Конечно, но она говорит, что осторожничать некогда. Надо помогать русским, а то скоро эта помощь им не понадобится. Красная Армия наступает, и сведения о германцах нужны сейчас, а не тогда, когда русские солдаты будут здесь… Она, конечно, правильно говорит. Я с ней согласна.
Беспокойство Фильчагина усилилось, когда Малышев, вернувшись от «почтового ящика», доложил:
— От Берты нет сведений. «Почтовый ящик» пуст.
— Неужели стряслось что-нибудь с девушкой? Только этого нам не хватало.
— Берта знает, где находится наша база? — спросил Малышев.
— Нет, конечно. Но на всякий случай надо приготовиться к смене базы. А я, пожалуй, пойду на место встречи с Бертой. Может быть, придет.
Извилистая лесная тропинка привела Фильчагина к упавшему дереву, на котором сидела Берта. Мрачная, со слезами на глазах, она, увидев Алексея, закрыла лицо ладонями и зарыдала.
— Что с тобой? — спросил Фильчагин, присевший рядом. Его тревога усилилась. Берта не могла произнести ни одного слова. Она горько плакала. Фильчагин попытался сказать ей что-нибудь утешительное, но у него это не получилось.
— Успокойся! Что случилось?
— Кажется, я попалась, — чуть слышно ответила Берта. В это время она, согнувшаяся, сжавшаяся в клубочек, была неузнаваема. Куда делась ее удаль, смелость!
Берта рассказала, что она видела, как за нею следили незнакомцы, когда она появлялась на станции. Она заметила слежку и за домом, в котором живет…
— Возьмите меня к себе! — попросила Берта.
— Тобой рисковать не имеем права. На нашу базу в любое время могут напасть каратели…
— Что же делать? Что делать? — спрашивала Фильчагина отчаявшаяся девушка. — Домой идти нельзя, в будке сидеть тоже нельзя. Ну укройте же меня у вас! Я буду воевать вместе с вами. Не подведу. У меня много сил, я смелая. Вы в этом убедитесь. Поверьте мне! Прошу вас…
— Успокойся. Что-нибудь придумаем. Скажи, у тебя родственники вдали от Моржкова есть?
— Никого нет. — Голос у девушки окреп и она оживилась: — Надежда только на вас, советские товарищи.