Люди молчаливого подвига
Шрифт:
Верно, время было иное. И сейчас, четверть века спустя, на многое смотришь другими глазами. Но все-таки «лично уничтожил…», — размышлял я. Лишь позднее я понял, что подвиг разведчика Гнедаша — не только в этом. Медленно перелистываю пожелтевшие страницы дела, и передо мной проходит вся жизнь человека.
…Май 1942 года. До Сталинградской битвы еще далеко. Пока что победа еще только грезится, есть только вера в нее.
В те дни в штабе Центрального фронта встречаются двое — майор Бондарев и капитан Гнедаш. Капитан очень молод,
Они сидят вдвоем в небольшой комнатке с плотно завешенными окнами. Сидят уже не первый час. Беседуют. Майор видит этого человека впервые. Правда, биография его кое-что проясняет. Но, как известно, многие автобиографии похожи друг на друга. Родился, учился, воевал. Вот как описывает свою жизнь до того, как вступил в разведку, сам Кузьма Гнедаш:
«Родился в 1914 году в Сумской области, в деревне Талалаевка. До 1931 года учился в школе и жил на иждивении родителей. Окончил семь классов. Поступил в автотракторную школу города Прилуки и окончил ее в 1933 году. Начиная с 1933 года работал в Талалаевской МТС трактористом, потом — бригадиром тракторной бригады и автомехаником. В 1936 году меня призвал в РККА по спецнабору Роменский военный комиссариат. Участвовал в освобождении Западной Украины, в борьбе с белофиннами. Окончил Киевское военное училище в 1940 году. С самого начала Отечественной войны — на фронте. Был командиром танкового батальона. Дважды ранен. Последний раз пролежал полгода».
По всему видно: намеченный кандидат прошел хорошую военную школу. А дальше — сейчас это и выясняется. Впрочем, майор имеет уже некоторое представление о сидящем перед ним капитане. Он умен — это главное. Решение принимает мгновенно: это как раз то, что нужно. В манере держаться, во внешности есть обаяние, сразу располагает к себе. И это важно. В бою храбр, не лишен даже молодечества, лихости. Вот над этим придется поработать.
— Ну так. С довоенным временем мы покончили. Перейдем к войне… Вы под Медынью пошли в атаку в танке, с открытым люком. Я бы не сказал, что это разумно, — замечает собеседник Гнедаша.
— Местность такая была: перелески, кустарники… В глазок ничего не видно, — оправдывается капитан.
— Видишь ли, у нас ты все время рисковать будешь, — майор незаметно переходит на «ты». — Но риск риску рознь. Надо взвешивать. Открытый бой — это одно, а…
— Я понимаю.
И вдруг — неожиданно:
— Как боль переносишь?
— Мне в медсанбате осколок из бедра доставали — не усыпляли: хлороформа не нашли.
— Кричал?
— Вроде нет, сознание терял.
— Вот это тоже у нас не рекомендуется — терять сознание. Нельзя, что поделаешь. Много чего нельзя. Ты там, внизу, при входе читал плакат «Увидел фашиста — убей его!»?
— Читал.
— Для нас он не совсем подходит… Разведчик воюет с армией, с фронтом и ради этого…
Потом вспоминают довоенное время, Черниговщину.
— Женился, а детей, значит, не успел завести?.. Может, это и к лучшему, — рассуждает майор. — Вот походишь на задания, потом осядешь у нас в штабе. Будет время еще. Кончится война…
Отвлеклись немножко, и снова вопрос:
— Славу любишь?
— Не знаю.
— Честный ответ. Но, кстати, я смотрел армейскую газету. Там о тебе дважды писали и даже фото поместили. У нас такой чести ты не дождешься. Что бы ты ни совершил. Все! Тебя нет. И фамилия твоя нигде упоминаться не будет. У тебя вообще не будет фамилии. То есть она будет, но только для тебя. Ну, и еще для твоего командира.
— А кто мой командир?
— Все скажу. Ну как, будешь думать еще или?.. — выжидательно спрашивает майор.
— Что думать? Все равно советоваться ни с кем не могу. Нельзя ведь?
С этого дня капитан Кузьма Савельевич Гнедаш как бы перестал существовать. И появился другой человек. У этого человека уже не было той биографии, старых знакомых и даже настоящего имени. Он, капитан Гнедаш, был тот же и в то же время не тот. Он стал разведчиком.
2.
Справки, донесения, наградные листы. Дело разведчика Гнедаша.
Я читаю его, а мысль все рвется туда, в лес, в замаскированную землянку, где с тревогой ждут рассвета двое.
— Клара…
— Что, капитан?
— Попали мы с тобой… в мышеловку. Но у меня-то иного выхода… не было.
— Замолчи!
— Почему ты решила идти в разведку?
— Не знаю… Очевидно, наследственность. Мой папа в гражданскую был разведчиком. Вернее, и разведчиком, и комроты, и комиссаром бронепоезда…
— Он жив?
— Да… Он сейчас в Наркомате путей сообщения работает.
— Как он тебя отпустил?
— А я сама все решала.
Молчание. Мысли ее уносятся вдаль, в прошлое. А какая «даль» у нее, девятнадцатилетней? А даль уже есть — детство. «Два капитана», «Военная тайна»… Комиссарская фуражка отца и он — сосредоточенный, строгий, в полувоенном кителе, с орденом.
…Мама: «Кларочка, ты пила молоко?» — «Мама, некогда, у нас комсомольское». — «Боже, это одна минута!»
Клара стоит у зеркала, поправляет косынку.
— Ты уже совсем взрослая… Ты будешь красивой.
— Ма-ама!..
И вот она бежит по Басманной. Красивая? Секунда размышлений, и мысли ее уже в школе. Хороший был класс. Клавдия Александровна, классный руководитель, все просила, чтобы Клара привела отца и он рассказал бы, как воевал в гражданскую.
День рождения. Она ждет его с нетерпением. Утром подарки на столике. Новый портфель, книги. А вечером приходят одноклассники. Мама варит какао. Из-за окна достается корзиночка с пирожными. В доме они лишь по праздникам.
— Тебе уже пятнадцать. В будущем году получишь паспорт…