Люди с чистой совестью
Шрифт:
Ковпак пришел в расположение беженцев. Они еще до сих пор не пришли в себя после бомбежки. Дед шел неровной походкой, опираясь на большую суковатую палку. В длинной своей шубе он был похож на попа.
Через несколько минут я услыхал в расположении беженцев из гетто команду его: "Становись!" Движимый любопытством, я подошел поближе.
Серия бомб, положенных немецкими летчиками, взрывной волной вырвала "под шнурочек" кусты, образовав длинную поляну. На ней в две шеренги было построено это довольно странное воинство. На правом фланге стояли древние старики в длинных лапсердаках. Позади - во второй шеренге женщины. Некоторые держали за руки старших детишек. А на левом фланге -
– ...Вы слухайте, что я вам кажу. Это же не сопляк какой с вами разговаривает. Вот гляньте...
Он снял шапку, и пробившееся сквозь ветви солнце осветило лысину.
– Я поседел и полысел на войне. Кое-чего видел. И смерти в жизни своей насмотрелся - во, по самое горло. Так что можете положиться. Самый главный закон на войне - никогда не сигай от нее. Смело иди навстречу. Она тоже пугливая, смелых не берет. А самолет - это же дело не мудреное. Чего тут от него бегать? Ляжь - и лежи. Еще платочки всякие квитчастые, и юбочки, и тому подобное прикрыть надо. Как прикрыть? А очень просто. Веточку отломай и накройся.
Ковпак оторвал висевшую на одной кожуре перерубленную осколком ветку орешника и, подойдя к крайней девушке, взял ее за руку, отвел в сторону и поставил перед шеренгой.
– А вот теперь глядите.
– Он дал ей в руки ветку.
Девушка взяла кривую, еще свежую ветвь и закрылась ею. По шеренге, недавно в паническом ужасе метавшейся по лесу, прошел шепот удивления и восторга. В рядах молодежи послышался смешок. Древние правофланговые евреи утвердительно и серьезно закивали бородатыми головами. Ковпак махнул рукой девушке.
– На левый фланг!
– И она с веткой в руках побежала на свое место.
Победно оглядывая своих подчиненных, командир кинул свое любимое словцо: "Поняв? Ну, то-то". Затем снова пошел вдоль шеренги. Посмотрел на нее неодобрительно, подумал, опять пошел к правому флангу.
– Теперь вот какой у меня будет серьезный разговор. Мы люди военные. Идем на важные дела. Хоть жалко мне вас, а всех принять в отряд не могу. Каждый сам по себе пусть взвесит свои силы, примерится к этой военной жизни: по плечу она ему или нет. Решайте сами. Вот вам так прямо, по-честному, и ставлю вопрос. Кто хочет и может носить оружие - оставайся. Кто фашистов ненавидит - оставайся! Кто смерти не боится и жизнь свою за Отечество положить готов - оставайся! А кому не по силам или не по нутру это дело - не ходи с нами: так прямо и говорю - не ходи! Сейчас мы поможем всем оставшимся - разошлем по селам, у народа вас приютим. Харчей оставим. Но если в отряд поступишь, присягу приймешь, и тогда не выдержишь - на нас чтобы не был в обиде. У нас суд один для всех, кто бы ты ни был - русский или украинец, татарин чи еврей. Вот такой уговор! До вечера думайте. Посоветуйтесь со стариками. Перед вечером я к вам командиров пришлю. А теперь р-ра-зойдись!
И, повернувшись по-военному, Ковпак быстро зашагал к штабу. Шеренга рассыпалась.
А в штабе обсуждались другие дела. Несмотря на бомбежку немецких самолетов, мы все же решили не уходить сегодня из этого леса, а лишь передвинуться километра на два-три в сторону.
– Сменить место стоянки, - приказал комиссар Базыме.
– Правильно!
– поддержал его Ковпак.
– Большой марш не вытянем. Мешает грязь. Люди заморились. Запутаем след и - хватит.
22
Мы стояли на Збруче еще два дня. Накрапывал
В полуденные часы облака поднимались выше. На миг выглядывало солнце. И, сразу вырвавшись из небесных окон, сваливались на лес немецкие самолеты. Они рыскали вдоль Збруча, шарили по опушке леса, снижались в узкую долину и с воем уходили ввысь, пикируя на Збруч. Издалека доносились глухие разрывы бомб и отдельные очереди пулеметов.
– Значит, немцы знают о нашем пребывании на Збруче, но не могут нащупать точное место лагеря, - слышал я разговоры в ротах.
– Не так-то легко обнаружить. Все-таки лес наш дружок, а не германа.
Народ повеселел.
После первой бомбежки бойцы без команды находили себе хорошие маски. Отряд вмуровался в лесную зелень, и хотя летчики наверняка знали, что где-то здесь скрываются ненавистные партизаны, но "близок локоть, да не укусишь". Фашисты попусту тратили бензин и бомбы.
На третий день тучи исчезли. К полудню листва деревьев и кустов высохла и ярко зеленела, омытая дождями. Лишь в тени желтела липкая глинистая грязь, размешанная колесами.
После полудня разведчики, рыскавшие все эти дни вокруг, пришли к штабу с добычей: на дороге, идущей с запада, она подбили две грузовые автомашины и одного оставшегося в живых фашиста привели в штаб. Допросом было установлено: немец принадлежал к тринадцатому эсэсовскому охранному полку; машины шли за боеприпасами в Тернополь из какого-то села. Название села немец не хотел или не мог сказать. В селе этом находился батальон тринадцатого полка. Прибыл он туда вчера вечером. Больше ничего от пленного добиться не удалось.
Но и этого было довольно. Это значило, что мы долго загостились в долине Збруча. Еще два дня назад дальнейший маршрут определился в пользу западного варианта. Разработку маршрута на первую ночь командир и комиссар поручили Васе Вайцеховичу.
На берегу Збруча в штабной палатке Вася быстро орудовал курвиметром. Поглядывая на циферблат, он заносил в приказ названия сел и хуторов, отмечал перекрестки дорог, где ставить маяки, переезды, где нужны заслоны, и рассчитывал время.
Через час командование подпишет приказ.
Еще полчаса - и его прочитают все, кому положено. Сверенный с картой комбатов и начальников частей колонны (маяки, авангард, заслоны, арьергард) приказ станет реальной силой. Как пружина вертит шестеренки часов, так и эта бумажка двинет вперед полторы с лишним тысячи вооруженного народа, повозки, груженные снарядами, патронами, толом. Наступит вечер, и снова затарахтят тачанки, зафыркают кони и потянется по равнине длинная, извивающаяся пока на карте, вот по этим лощинам и буеракам, змейка отважных партизан...
Голова колонны вытягивалась на опушку леса, когда вдруг из-за копен ударил по ней скорострельный пулемет. Расстреляв несколько сот патронов, он замолк. В сумерках мы увидели бронемашину. Она бездорожно, по стерне мелькнула серой тенью между копен и скрылась. Как будто ее слизнула своим черным шершавым языком южная ночь.
Потерь от обстрела не было.
Колонна вытянулась из леса. Опять степь. Километрах в четырех квадратик, обозначенный на карте буквой "ф". Это фольварк - небольшое панское имение. Здесь нас ожидали разведчики. Их сведения были мало утешительны. Находящееся впереди село Рожковцы час назад было занято немцами. Точного количества грузов и машин разведчики сообщить не могли. Они обнаружили немца, когда наступила ночь. Противник двигался без фар. Но не менее сотни моторов прошло за полчаса мимо лежавших в хлебах разведчиков. Задержавшись немного в селе, часть машин двинулась на север и на юг.