Люди с чистой совестью
Шрифт:
– Большая земля обещала самолеты. И один самолет вылетал к нам как раз в ту ночь, когда Матющенко напросился на засаду, - доложил он хриплым шепотом.
– Но мы же не могли принять его, Коленька!
– словно оправдываясь перед радистом, сказал начштаба Вася.
– Да. Трудное дело сейчас принять самолет! В таком положении... опять намекнул на выход из Черного леса Усач.
С гор, из-под Ланчина, вернулась разведка Володи Лапина. Где-то в душе у каждого из нас все еще теплилась надежда: жив комиссар Руднев. Володя Лапин раздул эту искру.
– Черные усы, ей-богу!
– бил себя кулаком в грудь Лапин.
– А как же они ночью видели - черные усы или нет?
– спросил я у Лапина.
– Это-то обстоятельство и вызывает у меня сомнение, - шепнул мне начштаба Вася.
Рядовые бойцы в отряде не хотели верить, что комиссар погиб. Мне припомнились рассказы ветеранов отряда о том, как зимой 1941/42 года раненного в горло Семена Васильевича перевозили в Брянские леса. На ухабах, поворотах бойцы подхватывали сани на руки и переносили их вместе с раненым через опасное место.
– Эх, найти бы хоть ниточку, след, а уж мы бы его вынесли! сокрушались в ротах.
Лапин принес из Ланчина письмо от Кости Стрелюка, адресованное всем нам. Костя поправился и ушел с группой наших партизан всего за два дня до прихода Лапина. С кем? С Ковпаком? Или с комиссаром? В письме об этом не было ни слова. Но все же на душе полегчало. Вспомнилась ночь, когда мы шли "умереть на ровном месте", и мягкий, ласковый голос гуцулки со странной фамилией Иваночко, уговаривающей мужа ничего не брать с нас за спасение раненого. И стало легко на душе. В такие трудные дни особенно важно знать и чувствовать поддержку народа.
Спасибо тебе, гуцулка Иваночко!
Вернулась разведка из глубинных кварталов и диких урочищ Черного леса. Вася мотал головой, как добрый конь, которого замучили слепни.
– Видимо, в третий раз нам так легко от немца не отвязаться, доложил он нам разведсводку.
– Из агентуры доктора Циммера кто-нибудь работал двойником, уверенно сказал Мыкола Москаленко.
– И это может быть. А скорее, просто за первые два прочеса Кригер изучил наши повадки, - успокаивал я подозрительного Мыколу.
– Хоть так - хоть этак, а в Черном лесу расположилось лагерем несколько батальонов.
– Вася показал на карту с нанесенной дислокацией врага.
– По всему видать, это уже не облава. Вот тут батальон, вот две роты. Снова - батальон.
– Это длительная блокада, Вася!
– сказал я Войцеховичу.
– Берут за глотку мертвой хваткой.
– Надо уходить!
– заключил начштаба свой "доклад-справку".
– Ну что ж, на выход, так на выход, - что-то очень уж быстро согласился комиссар Мыкола.
Мы совещались в кустарнике. Невдалеке перекресток дорог был занят ротой немцев. В хате лесника сейчас у немцев был узел связи и управления.
Заходило солнце.
Мы готовили свою группу на выход. Я был почти уверен, что мы проскользнем под носом у поющих немцев.
– Да, тигр начал ходить тихо на лапках. Лапки-то мягкие. А острые ли когти? Как думаешь, комиссар?
– спросил я у Москаленки.
– Немцы решили взять нас упорством, измором, - ворчит Мыкола, - на это они мастера.
– А как насчет хитрости? Так и не додумались? На это у фрица кишка тонка, - ворчал Усач, похлопывая плеткой по голенищу. С плеткой он не расстался, хотя давно, еще в Карпатах, мы съели его коня.
Выходили мы из Черного леса не по тропам. Там дежурили засады. Через самые глухие переезды трех шоссейных и двух железных дорог тоже не пройдешь. Седьмые сутки водя за нос полторы дивизии немцев и не истратив ни одного патрона, набрались духу. Мы рискнули уйти по шоссе, проскользнуть через окраины города Станислава. Это было единственное безопасное место.
Выход прошел опять без единого выстрела.
Дневали под Галичем, на высотах, обрамленных мелколесьем. Целый день наблюдали бомбежку самолетов, слышали артиллерийскую канонаду. Да, выход был совершен вовремя! На этот день Кригер, видимо, назначил генеральный прочес.
Привязанные к этому могучему лесному массиву, немцы еще несколько дней утюжили и очищали его. А мы спокойно отдыхали за Быстрицей, в тылу немецкой главной группировки. Пока что основным нашим оружием были хитрость и умение скрыться от врага. Оно нам приносило спасение и... больно уязвляло самолюбие...
Когда же мы с Васей и Мыколой, уверенные в победе, сможем навязать врагу первый бой?
Наладили связь. Мы узнали, что 23 августа ночью к нам вылетал с Большой земли самолет. Он долетел до Черного леса. Не обнаружив костров, вернулся обратно. Еще бы! В эту ночь начался первый прочес. В эту ночь Матющенко напоролся на засаду. Где он теперь, Федот Данилович? Если жив, водит ли за нос немца, или бегает от него?
Радио принесло еще одну радиограмму. Это был приказ. Мне предписывалось действовать самостоятельно. Сообщалось, что с Ковпаком последняя связь была только в начале августа. А сейчас уже 2 сентября... Неужели погиб старик? Неужели Кригер разгадал нашу хитрость? Может быть, он бьет нас по частям? Расчесал в горах Ковпака, затем навалился всей силой на нашу группу!
Я вчитывался в строки радиограммы.
"...Действуйте самостоятельно сообразно обстановке. Случае встречи с Ковпаком передайте ему, что Командование считает задачу Карпатского рейда выполненной. Передайте всем группам приказ выходе базам партизанского края. На явку горы не являться. Возможны засады противника. Вывезем раненых, снабдим боеприпасами..."
7
На вторые сутки после выхода из Черного леса мы подошли к Днестру. Вода была уже холодная, брод широкий, а спуск к реке крутой. Разведчики не обнаружили врага на той стороне.