Люди с чистой совестью
Шрифт:
– Для большего впечатления в голове пустить скот.
– Правильно! Павловскому выгнать "пятый батальон" ровно в двадцать. Все-таки четыреста голов. Если не разглядеть, что такое, примут за батальон или крупный обоз. Действуйте!
Руднев вышел из штаба.
Скот, отбитый нами еще в Ровенской области, более полутора тысяч голов, в насмешку назывался "пятым батальоном". Обычно он шествовал в хвосте колонны, подгоняемый штрафниками. Гонять стадо было тоже одной из форм наказания. В зависимости от провинности в скотогоны назначали на время от пяти дней до месяца. Иногда даже командиров. Это было самое тяжелое моральное наказание, и "пятого батальона" боялись, как огня. Гонявший скот долгое время считался опозоренным
Две ночи подряд мы делали небольшие переходы. В Кодру я прибыл с разведкой часа в два ночи, а к пяти утра весь отряд разместился по квартирам. Обозы замаскированы, боевые роты и батальоны заняли заставы, посты и основную линию обороны. Мы полагали, что использовать артиллерию противнику не удастся; лес подходил к самому селу, лежавшему в глубокой лощине, и рельеф был такой, что достать нас немец мог только минометами, но у минометов не хватило бы дальности. Правда, противник мог еще бомбить село, но только наобум, без уверенности, что именно в этом селе находятся наши главные силы. Вообще же, с точки зрения обычной армейской тактики, наша позиция была явно невыгодной, больше того, мы сами залезали в ловушку. Из Кодры шли всего три дороги, да и то лесные. В этом-то и заключалось наше главное преимущество. На эти три дороги мы выдвигали на четыре-пять километров сильные заставы, а в километре от села располагались главные силы обороны. Таким образом, Руднев заставлял немцев давать бой, когда он хотел, то есть завтра, и где он хотел, то есть в лесу, да еще потопать по снегу четыре километра до встречи с главной обороной.
– Пусть даже сомнут они наши заставы. Пусть! Но это значит, что они развернутся в цепи перед нами, затем либо увлекутся преследованием, либо измотаются, продираясь сквозь лес, где за каждым деревом им будет чудиться партизан.
– Словом, к главной обороне доползут не все сразу и уставшие, потерявшие связь...
– А может, и управление.
– Но вообще позиция рискованная...
– Чего больше - выгоды или риска?
Мы с Базымой задумались.
– А что скажет Кутузов?
– кивая в сторону Войцеховича, сказал комиссар.
– Я думаю, что выгоды больше, если немец глупее. А если...
– он закашлялся.
– Немец не глупее. Но зато русский смекалистей.
– Э, что говорить! Оборону заняли - все равно бой принимать.
– Ой, не кажи, Григорий Яковлевич, - впервые вмешался Ковпак, - бой можно по-всякому повернуть. От подкинуть на заставы силы, або зробыть заставы двойными, отут одну и отут - це буде бой на затяжку, а так, як зараз, - це буде бой на разгром... Можно ще по лесу автоматчиков порозкидать, це буде...
– Бой кукушкой. Вроде финской тактики...
– Ну да... А ище можно на ложное направление затягнуть... А самым балочками та просеками...
– А авиация?
Дед задумался.
– Ця авиация мени зараз в печинках сидит... Ех, було в гражданку. Оторвался от противника и пишов, и пишов...
– Так чего же все-таки больше - выгоды или риска?
– А це писля боя побачымо, - усмехнулся Ковпак.
– Это нужно сейчас решить, - настаивал Руднев.
Ковпак насторожился.
– Сейчас?
– Для того чтобы знать, сколько и какие роты оставить в резерве.
– Ну в резерве третью, восьмую.
– Как всегда? А я думаю, что третью надо в обход послать, чтобы ударила немецкие главные силы по шее. А в резерве оставим вторую и шестую.
– Тогда, пожалуй, риска меньше, - сказал начштаба.
–
На том и порешили...
Часам к двенадцати вернулись разведки, отметившие колонны немцев по всем дорогам, а часа в два дня на заставах начался бой. Через полчаса он затих, а еще через час снова вспыхнул и, уже больше не затихая, все приближался. По звукам боя мы узнавали путь отходящих застав. Оборона пока молчала. Самое сейчас важное для Ковпака было разгадать, на каком из трех направлений немцы наносят главный удар. Для меня же, как всегда, главным было достать "языка". Пусть он не даст полезных сведений, которые могли бы помочь нам в сегодняшнем бою, но, решая эти сегодняшние задачи, я не мог забыть о Киеве, моем родном городе. Кроме того, что он очень интересовал фронтовое командование, в его расположении находилась четвертая и самая главная группа противника, предназначенная действовать против Ковпака. Где она? В Киеве? Или на пути? Или же включилась и ведет бой? Или ее берегут для окончательного разгрома наших сил?
На мое требование "языка" Ковпак разразился потоком ругани. Бой уже шел на всей линии обороны, и это было, конечно, полное окружение. Ковпак до сих пор не решил, куда бросить автоматчиков в обход.
– Пора, Сидор Артемович! Пора!
– сказал Руднев.
– Сам бачу. Я думаю, на Кульбаку они напирают?!
– Правильно...
Через две минуты рота Карпенко скрылась в лесу. Слева в обход пошла восьмая.
– Клещи, одним словом, - невесело засмеялся Руднев.
– От, раскокают нам Карпенка, будут тогда клещи. Ты знаешь, что тоди буде в отряде?
– Не раскокают. Пошел! Хорошо пошел!
Лесное эхо доносило сплошной рев автоматов. В третьей роте было восемьдесят шесть автоматчиков плюс четырнадцать ручных пулеметов. Даже обозники третьей роты считали для себя позором ездить с винтовками. Обязательно автомат, как символ быстроты, натиска и ближнего боя.
– Только бы подошли незаметно. Не потратили бы первый диск впустую.
– Не чуешь? Ручными гранатами действуют. Значит...
– Значит, накоротке...
– Метров тридцать - сорок...
– Нет, ближе. В лесу на тридцать метров не бросишь...
За углом в переулке стояла моя тачанка. Не вытерпев более неизвестности, мы с Коробовым вскочили в нее и понеслись на участок Кульбаки. Улица уже простреливалась из леса пулеметным огнем. Мы свернули в кривые переулки и, колеся по ним, доскакали до крайней хаты, где был штаб Кульбаки. Кульбаки там не оказалось. Он был в бою. Оставив у хаты Коженкова с лошадьми, мы через огород махнули прямо в лес на выстрелы. Батальон Кульбаки отличался от других тем, что очень хорошо был оснащен станковыми пулеметами. Еще в Сумской области Кульбака добыл более десятка "максимов", натренировал расчеты, приспособил их к партизанским боям. Поэтому-то его и поставили в обороне там, где ожидали наибольшего нажима противника. Все вышло по расчету Ковпака. Преследуя нашу отходящую заставу, передовой батальон немцев дошел к главной обороне Кульбаки с потерями, цепи шли неровно, солдаты сбивались в кучи вокруг офицеров, тяжелое орудие отстало. Кульбака подпустил их вплотную к станкачам, выставленным в ряд на склоне бугра, и сразу положил свыше полусотни вражеских солдат.
Наступление немцев затормозилось. Они стали вытаскивать раненых офицеров, станкачи били по ним и увеличивали потери. Но сзади спешил на помощь свежий резервный батальон. Немцы, видимо, решили эшелонировать свои силы, и вслед за первым батальоном шел второй. До сих пор в борьбе с партизанами они такого боевого порядка не применяли, и Кульбаке, пожалуй, пришлось бы туго. Батальон первого эшелона понес большие потери, но он нащупал силы, порядки и огонь Кульбаки, стоявшего крепко. А батальон второго эшелона мог просто обойти Кульбаку по опушке и ударить по селу, штабу и обозу в месте, где почти не было никакой обороны.