Люди Сербской Церкви. Истории. Судьбы. Традиции

Луганская Светлана Алексеевна

– Отец Деян, вы носите крест, подаренный Патриархом Алексием I, расскажите об этом.

– Ношу, но он не мне его подарил. Отец Виталий, настоятель русской церкви, отец покойного отца Василия и Андрея, моего старого друга, когда впервые приехал в Москву после войны, в 1956 году, получил в подарок крест от

Патриарха Алексия I. После упокоения отца Виталия его младшему сыну Андрею в наследство остались некоторые такие драгоценности, среди них и крест. И когда я был награжден Патриархом Павлом правом ношения наперсного креста (у сербов традиция отличается от русской, думаю, что русская традиция лучше, чем наша: русский священник на рукоположении сразу получает крест, а у нас, сербов, это знак отличия, который он получает от своего архиерея), тогда мой друг Андрей подарил мне этот крест, полученный его отцом от Патриарха Алексия. Да, я ношу этот крест. Когда Патриарх Алексий I в 1957 году приехал в Белград, это был первый визит русского Патриарха в Сербию, я недавно начал служить приходским священником в Славонии. Узнав о приезде Святейшего, я поспешил в Белград, в русскую церковь, чтобы увидеть его и получить благословение. Да, это было историческое событие, первый визит русского Патриарха в Белград и Сербию, а мы, кто долго живет, долго и помним.

– Отче, расскажите о ваших встречах с Патриархом Сербским Павлом.

– О Павле, знаете, я лишь могу повторить то,

что наш сербский народ постоянно говорил: «Живой святитель!» Настоящий Божий добрый человек, полный любви и доброты, с одной стороны, а с другой – необычайно мудрый и образованный. Это со временем открылось, когда он начал говорить об отдельных проблемах Церкви или некоторых богословских вопросах. Да, Патриарх Павел по своей скромности просто скрывал эти свои огромные знания, но о чем бы он ни говорил, всегда с большой ученостью и знанием. В его книгах, изданных под названием «Объяснения некоторых вопросов нашей веры», видны энциклопедические знания, а его наследник, нынешний патриарх, – мой школьный и студенческий друг.

– Когда вы встретились?

– Мы одногодки, в 1952 году он, тогда Мирослав Гаврилович, поступил на наш богословский факультет, окончив Призренскую семинарию. Симпатичный, обаятельный юноша, веселый, розовощекий, кто мог знать, что он будет Патриархом. Конечно, когда мы сейчас встречаемся, я веду себя с ним как подобает священнику, особенно в присутствии других людей, но мы друзья юности. И когда речь заходит о том, что кого ждет в будущем, иногда шучу: «Может быть, в наших семинариях сейчас сидит целый Архиерейский Собор во главе с Патриархом и, может быть, будущий Патриарх именно сегодня получил двойку по истории Церкви!» Шутка, но как знать, кто станет епископом, а кто и Патриархом. Если бы нам сказали тогда о студенте Мирославе: вот ваш Патриарх прибыл, мы бы просто посмеялись.

– Отец Деян, с кем из великих духовников вам доводилось встречаться?

– С владыкой Николаем не доводилось, но авву Иустина [37] встречал не один раз, а моя первая встреча с ним произошла в 1954 году. Я шел с одним его знакомым по улице Князя Михаила, я тогда служил в армии и был в военной форме, в фуражке с титовой звездой, и вдруг мой спутник говорит: «Смотри, авва Иустин идет». Он был высокий, статный, приезжал обычно в Белград не в камилавке, а в той его черной шляпе с полями и мантии. Мы подошли к нему, мой товарищ меня представляет как студента богословия, а я смутился из-за формы, еще больше из-за звезды на фуражке, но взял у него благословение и говорю: «Отче, простите, я в форме». Он отвечает: «Ничего особенного, я тоже в форме», – имея в виду священническое одеяние, давая мне понять, что не нужно смущаться. И тогда мы немного поговорили. Я был счастлив, что вижу его, и смущен. Потом я еще несколько раз видел отца Иустина.

37

См. сноску 21.

Но знаете, кого я еще встречал? Владыку Варнаву (Настича) [38] , чей праздник был вчера, он один из тех, кто сильно пострадал от коммунистов, много лет был в заключении. Сербская Церковь канонизировала его как священномученика и исповедника, и вчера вместе с кралем Милутином, преподобным Феоктистом и их матерью Еленой, отмечался и день святого владыки Варнавы, которой упокоился в тот день. Он был избран на кафедру в Сараево и уже на своей хиротонии в соборной церкви произнес проповедь, в которой открыто обличал безбожную коммунистическую власть. Конечно, он не выступал с какой-то политической позиции, но обвинял коммунистов за их преступления, давление на Церковь и народ. Недолго он служил в Сараево, его арестовали, отправили в заключение, в котором он провел долгие годы. Он родился в Америке, но еще ребенком вместе с отцом вернулся в Сербию, американская общественность, американские сербы пытались повлиять на здешние власти, требовали освобождения, и в конце концов его отпустили, но не дали вернуться на кафедру продолжать епископское служение и постоянно за ним следили. Он упокоился в 1964 году, ему было всего пятьдесят лет, и, по всей видимости, его отравили. Знаете, как он умер? Неожиданно. В тот день родственник отвез его к какому-то стоматологу, и, когда владыка вернулся в монастырь Беочин, где сейчас почивают его святые мощи, ему стало очень плохо и он умер. Поэтому существует оправданное предположение, что он был отравлен. Владыка Варнава – человек твердой веры, настоящего апостольского духа, мужества и бесстрашия, удивительно интеллигентный и образованный, я несколько раз присутствовал в обществе одновременно с ним, слушать, видеть его было истинной радостью. Он был небольшого роста, с живыми светлыми глазами, так я представлял себе апостола Павла. Владыка Варнава был выдающейся личностью нашего времени, настоящим апостолом. Отец Савва Йович написал книгу о нем.

38

Варнава (Настич, 1914–1964), епископ Хвостанский, родился в городе Гэри штата Индиана в США в семье сербских эмигрантов из Старой Герцеговины, вместе с родителями переехал в Королевство СХС, в Сараево. С раннего детства стремился к монашеству. В 1937 г. с отличием окончил богословский факультет Белградского университета; в 1940 г. пострижен в монашество и рукоположен в иеродьяконы. Во время Второй мировой войны находился в Сараево, отказался примкнуть к раскольничьей Хорватской

Православной Церкви. По окончании войны рукоположен в иеромонахи, в 1947 г. избран викарным епископом с титулом Хвостанский и хиротонисан. За критику действий коммунистических властей в 1948 г. арестован, обвинен в «шпионаже в пользу англо-американцев» и осужден сроком на десять лет. Отбывал тюремное заключение в Зенице в строжайшей изоляции, подвергался унижениям и издевательствам. В 1949 г. во время этапирования в другую тюрьму поезд потерпел крушение, в результате которого у епископа Варнавы были сломаны обе ноги и рука. После больницы переправлен в Белград, далее во Введенский монастырь, где провел в лежачем положении около года. В 1951 г. условно отпущен на свободу, пребывал в монастыре Гомионица, церковноначалием отправлен на покой. В марте 1954 г. на прошение о возвращении к архипастырскому служению получил отказ. Затем жил в монастырях Крушедол и Беочин. Скончался при невыясненных обстоятельствах. В 2004 г. канонизирован Сербской Православной Церковью в лике священноисповедников.

Помню и Патриарха Гавриила, я присутствовал на его погребении, он вместе с владыкой Николаем был в изгнании и лагере смерти. Он умер в 1950 году, я хорошо помню его похороны.

Видите, какие это давние времена, для вас, молодых, это уже история, прошлое, да.

Знал я и отца Фаддея [39] , хотя мы не часто встречались, он жил в монастыре Витовница, многие ездили к нему, многие перерождались после разговора с ним. Я часто слышал, что после этих разговоров с отцом Фадеем становились другими людьми. Бывало и так, что он собирал народ, беседовал с людьми, давал наставления, и те, кто хотел

спросить его о чем-то личном, получали ответ на свой вопрос в его наставлениях, это интересно.

39

Фаддей Витовницкий (Томислав Штрабулович, 1914–2003), архимандрит, – один из наиболее почитаемых современных старцев Сербской Православной Церкви. Родился в селе Витовница в Браничевском округе Сербии. В юности жил в русско-сербском монастыре Мильково, где находились монахи из Ново-Валаамского монастыря и Оптиной пустыни, здесь познакомился и вместе проходил послушания с иеромонахом Иоанном (Максимовичем). Выучил русский язык, много читал на нем духовную литературу. В 1935 г. в монастыре Горняк пострижен в монашество и рукоположен в иеродьяконы, затем в иеромонахи (1938). Во время Второй мировой войны был в заключении и в пересылках по различным монастырям. С конца 1970-х гг. начал принимать народ, находясь в монастыре Витовница. Скончался в доме своих духовных чад – семьи Грубор в Бачка-Планке.

– А кто был вашим духовником?

– Моим духовником был священник Душан Кордич, давно умер. Он преподавал в семинарии здесь, в Белграде, это один из немногих священников, их было всего три-четыре в нашей Церкви, так называемых целибатных, – он не имел семьи и не был монахом. Отец Душан – очень интересная личность, до войны служил в городе Задар, в Далмации, в то время Задар принадлежал Италии, так что он находился, так сказать, за границей, но там было сербское население. Здесь, в Белграде, как и многие другие, он оказался как беженец. Отличался блестящим проповедническим даром. Преподавал в семинарии и служил в церкви Ружица [40] на Калимегдане, там, как и сейчас, служили священники – преподаватели семинарии и факультета. Церковь Ружица не имеет прихода, в ней собираются люди со всей Сербии. Отец Душан, когда только начал там проповедовать, произнес одну прекрасную проповедь, которая окрылила белградский народ. Он проповедовал во многих белградских церквях. Рассказывал мне, что однажды его арестовали и держали несколько месяцев, не допрашивали, не обвиняли, просто держали в тюрьме, давая ему понять, что это наказание за его проповеди. Его проповеди были прекрасны, и, когда народ узнавал, что он будет говорить, все спешили, чтобы послушать его.

40

Церковь Ружица (Розочка) одна из самых древних в Белграде, посвящена празднику Рождества Пресвятой Богородицы. Название имеет отношение к похвальным беседам Богородице св. Иоанна Дамаскина, который после чудесного исцеления в знак признательности называл Исцелительницу именами самых красивых цветов. Церковь является составной частью Белградской крепости и имеет статус культурного памятника особого значения. Западная сторона церковного нефа покрыта росписью, изображающей Нагорную проповедь, где между слушателями – армейский священник Петр Трбоевич, король Петр I, король Александр I и королева Мария Карагеоргиевичи и русский царь Николай II Романов. Автор этой росписи – художник русской академической школы Андрей Биценко. У бокового и главного входов расположены бронзовые фигуры «стражей» – воин царя Душана и сербский пехотинец времен Первой мировой войны. Церковь вошла в первую десятку уникальных храмов мира в связи с тем, что является символом самопожертвования сербского народа. Внутри нее расположены три полиелея, изготовленные из стреляных гильз, пушечных ядер, офицерского холодного оружия, деталей амуниции бойцов Салоникского фронта.

Одно время я исповедовался и у отца Сергия Марова из русской церкви, и уже незадолго до его смерти – у отца Виталия Тарасьева. Вот что интересно, у отца Виталия исповедовался авва Иустин. Он, когда приезжал в Белград, ходил в русскую церковь исповедаться у отца Виталия. И ученики аввы Иустина: епископ Афанасий (Евтич), митрополит Амфилохий (Радович), епископ Ириней (Булович) – их так и называют: иустиновцы – рассказывали про авву Иустина, как спрашивали его: «Отче Иустин, простите, нас немного удивляет, что вы, архимандрит, монах, исповедуетесь у мирского священника, а не у какого-нибудь отшельника в монастыре». На что он ответил: «Эх, братия мои, ошибаетесь. Священник, который каждый день служит литургию, для меня лучший духовник, и я уверен, что он даст мне самый подходящий совет и поймет лучше других мою исповедь, хотя я монах и архимандрит». Таким был ответ аввы Иустина, да (отец Виталий в то время каждый день служил литургию в русской церкви, когда остался там один). Когда отец Виталий умер, это случилось в 1974 году, ему было не так много лет, всего семьдесят четыре года (говорю «всего», потому что мне сейчас намного больше), в его отпевании участвовал Патриарх Герман и несколько епископов, огромное количество священников, величественные были похороны. Я тоже принимал участие, приехал из своего прихода, но тогда мне пришлось испытать некоторую неловкость, волнение. Если хотите, расскажу вам почему.

– Расскажите, пожалуйста.

– Служит Патриарх, многочисленное священство, я в то время был молодым священником, мне следовало стоять и молиться, я не ждал даже, что мне достанется какой-то возглас, потому что впереди меня еще тридцать священников. Однако во время отпевания ко мне подходит отец Василий, сын отца Виталия, и говорит: «Знаешь, здесь будет говорить Патриарх, потом протоиереи такой-то и такой-то, и было бы хорошо, если ты сказал бы что-то от имени младшего духовенства и студентов, которые приходили в русскую церковь». Сообщил мне это и ушел. Отступать некуда. А я, должен признаться, очень волновался – Патриарх здесь, преподаватели-богословы. Знаете, я стал молиться Богу, чтобы Он открыл мне ум и дал разум. Если бы я знал хотя бы за день до этого, что буду говорить, я бы подумал. Отпевание заканчивается, что делать? Однако Бог мне помог, и, когда пришла моя очередь, я начал с того, что поделился своими воспоминаниями об отце Виталии, о русской церкви. Потом мне сказали, что получилось хорошо, хотя я так себя со стороны и не услышал. Андрей говорит, что где-то сохранилась запись всего отпевания, хотелось бы мне послушать, тогда я был много моложе, мне было сорок четыре года, а сейчас восемьдесят три. Когда это было… Вот такое воспоминание об отце Виталии, дивном русском батюшке, который был полон любви и доброты и умел привлечь нас, молодых людей. Доброта завоевывает, доброте никто не может противостоять.

– Да, отче, так же как и ваша доброта, и вы собрали вокруг себя много молодежи, в церкви много молодых людей. Многие исповедуются у вас, вы умеете сразу ободрить, поддержать человека.

– Знаете, когда человек начинает рассказывать о своих человеческих слабостях, он часто склонен думать, что это непоправимо, погибель, конец. Я говорю: не надо, брат мой, так. Все, что можно исправить, не страшно, а исправить можно почти все! Люди боятся из лучших намерений, конечно, – боятся часто причащаться: «Мы грешные, недостойные!» Мы всегда недостойны, и если так рассуждать, то лучше всего не причащаться никогда, не дай Боже. Но вопреки этому надо приносить свою молитву Богу, приносить плоды покаяния, и Господь умудрит нас, ободрит. Господь пришел ради грешных, а не ради праведных, грешных больше, мы большинство Божие. У нас, священников, есть такая поговорка: «Сто раз пал? В сто первый встань! Сто один больше, чем сто, и, наверное, у Бога милосердного перевесит».